Андрей ЖИТИНКИН: Воистину театр - это лазарет больных самолюбий
В современном театральном мире Андрей Житинкин - одна из главных, знаковых фигур. Сегодня в столице идет не менее десятка спектаклей режиссера: в театрах Сатиры, им. Моссовета, на Малой Бронной, им. Вахтангова, элитной "Табакерке". На многие из них трудно попасть. О Житинкине много говорят, спорят, пишут, имя его постоянно на слуху. А сам режиссер, несмотря на относительную молодость - ему 44 года, - уже успел стать заслуженным артистом РФ, лауреатом ряда международных фестивалей.
- Андрей, вспомним вашу юность, начало приобщения к творчеству...
- К моменту окончания мною школы мой родной Владимир был театральным городом. Я не пропускал ни одной премьеры, у нас гастролировали такие звезды, как Евстигнеев, Табаков, Меркурьев, Толубеев, Киндинов, Вертинская и другие. Во Дворце пионеров театральной студией руководил Василий Павлович Ляскало, прекрасный актер и педагог. Кружковцев приглашали поучаствовать в маленьких ролях, массовках, и время от времени мне доводилось выходить на сцену. И хотя я успел стать лауреатом областного конкурса чтецов, родители никак не предполагали, что свяжу свою судьбу с театром.
Однако же, решился дерзнуть и с первого захода, преодолев многосотенный конкурс жаждущих, поступил в Щукинское училище при театре им. Евг. Вахтангова.
- Ну и как вас приняла театральная Москва?
- В "Щуке", - А. Житинкин озорно улыбнулся, произнеся это короткое колючее слово, - нашу актерскую группу вела профессор Людмила Владимировна Ставская. После окончания училища я год отработал в театре Вахтангова. А там меня заметил Евгений Рубенович Симонов, набиравший очередной режиссерский курс.
Моя режиссерская судьба началась со "Старого квартала" (по Т.Уильямсу), который я поставил в "Современнике". Потом в театре им. Ермоловой состоялись еще три спектакля: "Роковые яйца" по М.Булгакову, "Калигула" Камю и, наконец, "Снег. Недалеко от тюрьмы..." - драма, в которой юная Лена Яковлева сыграла беременную лимитчицу. Именно после этого спектакля ее заметил и пригласил на ведущую роль в "Интердевочку" Валерий Тодоровский. А мой первый "Калигула", первый, потому что я поставил пьесу Камю и в театре на Малой Бронной, запомнился еще и тем, что тогда буквально на сцене внезапно умер исполнитель роли императора великолепный актер Всеволод Якут...
Ведь в чем трагедия Калигулы? Это, отталкиваясь от тезиса Ницше, по сути, безумие, прорвавшееся сквозь века. Зло бывает обаятельным, и опасно стать его наследником. Время подтвердило это. После теней Освенцима и Дахау, ГУЛАГа и Соловков понятно, что нельзя насильно сделать человека свободным и счастливым. Нельзя растить сверхчеловека, подарив ему невозможное - всю полноту власти. Парадоксально, но Калигулу всегда играли очень красивые актеры, а первым исполнителем этой роли был молодой блистательный символ Франции - Жерар Филипп.
Следующее десятилетие отработал в Театре им. Моссовета. А незадолго до того, как принять приглашение на должность главного режиссера Театра на Малой Бронной, я там же поставил спектакль "Нижинский".
...Вот меня считают культовым, одиозным режиссером. И, что скрывать, кое-кто идет на мои спектакли из-за якобы их скандальности, шума в обществе, прессе. Но давайте разберемся, что к чему. Как-то Антон Павлович Чехов сказал гениальную фразу: "Театр - это лазарет больных самолюбий". Отталкиваясь от нее, замечу, что режиссура - это практическая психология, в ней могут быть элементы медицины, и я сторонник такого театра. Ведь все режиссеры бойцы-одиночки, у каждого свое виденье спектакля, своя манера. Отнюдь не отвергая традиции МХАТа или Малого театра, замечу, что в искусстве не может быть "священных коров". Важно новое зрение, поэтому часто приходится ломать каноны, ставя так называемую пограничную драматургию, пусть и навлекая на себя гнев критиков. В любом из моих спектаклей есть болевые точки, и для меня не существует табу. Хочу ставить все, что волнует тонкого взыскательного зрителя. Мне близки слова Владимира Высоцкого: "Поэты ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои больные души". Это и о нас - режиссерах и актерах тоже сказано. Но есть в искусстве то, чего я не приемлю. Это политизированная идеологическая драматургия, пропаганда культа насилия, растление малолетних.
В середине 90-х я поставил одну из самых одиозных пьес на ненормативной лексике - "Игра в жмурики" по М.Волохову. Дело происходит в морге, где два мужика - вохровцы, оказавшиеся в одной клетке, рассказывают леденящие душу истории. Они - люмпены советской системы, с больными нервами, преступники-отморозки, за плечами у каждого по несколько убийств. Эта вещь у многих вызвала негодование. Но когда она шла в Париже, ее посмотрел мэтр мировой авангардной драматургии Эжен Ионеско. Ему она понравилась, и он от души поздравил меня с успехом. Потом появился спектакль по Энквисту "Ночь трибад - ночь лесбиянок", тоже вызвавший шумный скандал. Конечно, такие пьесы в обычном традиционном театре не поставишь. Требуется определенное мужество всех, кто причастен к этому действу.
И все-таки считаю себя режиссером, у которого просто иной угол зрения. В творчестве исследую внутренний мир человека. Иными словами, подобно врачу-психиатру ставлю предположительно свой диагноз. Тут и хорошее, и плохое, а выводы должен делать зритель. Так и человеческий глаз почти одновременно может увидеть и солнце, и пивную бутылку, и женщину, и грязную кирпичную стену.
Наверное, не случайно и горжусь тем, что меня приглашали ставить свои спектакли-бенефисы такие прекрасные актеры, как Михаил Козаков, Александр Ширвиндт, Людмила Гурченко, Любовь Полищук, Юрий Яковлев. Поскольку я - за яркий увлекательный театр, в котором много музыки, света, пластики, движения, то, думается, не обманул их ожиданий в звездные для каждого часы.
- Андрей, известно, что театр как вид искусства тесно связан с литературой, музыкой, живописью. Назовите и здесь свои пристрастия, близких вам по интересам и духу людей.
- Имена, конечно же, важны, и их не так много. В литературе это Джойс и Пруст, поэты-перформансы, в живописи - художники раннего Возрождения, авангардисты и декаданс начала века - Бакст, Врубель, Бенуа, в музыке, пожалуй, Малер...
Когда я брал интервью у Андрея Альбертовича, он подарил мне книжечку стихов, обмолвившись, что пишет куда более объемистую книгу. Стихи, сочиненные в редком жанре перформанса, понравились своей колючей красотой, напоминая букет из роз, где нежность бутонов перемежалась с остротой заточенных, как маленькие шпаги, шипов. И вот держу в руках недавно вышедшую книгу А.Житинкина (более 400 страниц) под звонким названием "Плейбой московской сцены". Подобно театральной афише ее представляет краткая аннотация: "Андрей Житинкин - самый скандальный московский режиссер, вызывающий вокруг себя многочисленные споры в театральном обществе. Его любят зрители, страстно ругают критики, обожают актеры. Что скрывается за образом эпатажного и модного "плейбоя"? Впервые в этой книге А.Житинкин раскрывает тайны своей профессии...".
Поскольку обо всем, что написано в "Плейбое...", рассказать невозможно, в качестве штрихов-зарубок приведу отрывок, в определенной мере связанный с творческим кредо А.Житинкина прилагательно к его профессии и медицине. "Для меня очень важно знать все о личной жизни писателей, художников, это многое объясняет в их произведениях. Иногда я нахожусь с актером в отношениях "больной - психоаналитик". Еще никто не проанализировал природу актерских комплексов, что, по-моему, самое любопытное и трудное. Чем крупнее звезда, тем больше комплексов. В своих постановках я использую врачебный прием "от шока к релаксации". Для меня качели "шок - релакс" как раз и являются той высокой формой. Зритель идет в театр, чтобы испытать ощущения, которых у него нет в обыденной жизни. Например, дефицит любви очень многими восполняется в театре...".
- Основную свою задачу вижу в том, - продолжил дальше А.Житинкин, - чтобы сделать театр успешным и аншлаговым, чтобы в кассе, как в прежние времена, не было билетов. Органически не приемлю скучных спектаклей. Театр должен и призван удивлять и, не сочтите за пошлость, ломать, взрывать традиции. Что касается актеров... Они ведь как дети. Иной раз ссорятся на репетициях, будто на дуэлях выясняют отношения. Но я сам был артистом и нежно люблю этот народ со всеми его достоинствами и недостатками. Мне уже зачли в плюс, что не запрещаю курить на репетициях, не очень ругаю за небольшие опоздания, особенно если заранее предупрежден и, даже боюсь об этом громко, через прессу сказать, могу закрыть глаза на выпитую бутылку пива...Но самоотдачи, пота и соли требую тоже. Замечания делаю нечасто, по делу и вполголоса, в углу - тет-а-тет. В целом же отношу себя к демократичным режиссерам, эдаким бархатным диктаторам.
К моменту нашей беседы в Москве с аншлагами шла "Анна Каренина" в постановке А.Житинкина в театре на Малой Бронной.
Краткий комментарий режиссера:
- Спектакль по "Анне Карениной" уже обрастает скандалами. Идут слухи, что у меня Каренина постоянно нюхает кокаин и стала наркоманкой, тогда как на самом деле в соответствии с текстом Льва Николаевича введена сцена, где Анна колет себе морфин для уменьшения болей при родовых схватках. Вот такой я трудно управляемый, перефразируя с французского, несносный ребенок, и посему мой девиз состоит всего из одного слова: "Держаться!" Наверное, символично, что в этом небольшом кабинете, где мы беседуем, держался и сражался с театральными чиновниками его прежний хозяин - выдающийся русский режиссер Анатолий Эфрос. И все-таки в конце концов был вынужден уйти с Малой Бронной на свою последнюю в жизни "Таганку".
- Я по гороскопу - Скорпион, - завершает беседу А.Житинкин, - который, как принято считать, покровительствует актерам и режиссерам. Мальчишкой мне довелось участвовать в массовках на съемках "Андрея Рублева". Помню, как Андрей Тарковский, поднявшись над всеми в кабине крана, резким и властным движением руки бросил с высоты многосотенную толпу вперед, к Золотым воротам. Тогда режиссер, медленно опускавшийся сверху, казался мне небожителем, почти Богом. И эта знаковая память детства не покидает меня до сих пор...
Марк ФУРМАН,
заслуженный врач РФ, член Союза российских писателей.