Юлия БЕЛЯНЧИКОВА: Я не хотела работать на телевидении

Более 20 лет она вела программу "Здоровье" - наверное, самую популярную на советском телевидении. О ее рейтинге, как теперь принято говорить, свидетельствует такой факт: когда врач Юлия Белянчикова пришла  в эту передачу, туда приходило 60 писем в месяц, а когда уходила - 15 тыс. Программа "Здоровье" старалась помочь  не только пациентам, но и врачам, это был эталон  научной журналистики, которой, увы, так мало на сегодняшнем ТВ. Последние 11 лет Юлия Васильевна ведет передачу "Медицинское обозрение", которая выходит по субботам на 3-м канале. Она продолжает медицинское просвещение людей, каждый  выпуск ее передачи посвящен актуальной проблеме - чем опасна артериальная гипертония, как уберечься от  инсульта, можно ли вылечить рак...

Наш разговор продолжался несколько часов, и я понял, почему эта удивительная  женщина сумела преодолеть две тяжелые травмы и вернуться на экран: по-другому просто не могло быть.  Впрочем,  поначалу она  не только не мечтала о телевизионной карьере, но и активно ей сопротивлялась. К счастью для телезрителей, безуспешно...

- Юлия Васильевна, кем были ваши родители?

- Папа у меня работал инженером-строителем,  он вырос в очень большой крестьянской семье, где был 16-м ребенком. А мама - врач,  окончила Московский медико-стоматологический институт, ныне медико-стоматологический университет. Она получила диплом 21 июня 1941 года. Мама  жила в Подмосковье и должна была  по распределению там работать, но судьба распорядилась иначе.  В связи с началом войны в Хабаровском крае было решено пустить вторую очередь завода, который строил  папа, и маму направили туда главным врачом участковой больницы. Она испугалась - мол, какой из нее  главный врач, ведь только институт окончила. "Не волнуйтесь, вы будете там и главным, и единственным врачом. Есть еще  акушерка   и несколько медсестер", - "успокоили" в райздравотделе. Недалеко от завода был лагерь заключенных,  в основном политических.   Маму сталинские репрессии тоже коснулись - ее отец  умер в заключении, а в 50-е годы был реабилитирован.  Из лагеря все время привозили людей, которые ради того, чтобы полежать в лазарете,  готовы были даже  воздух себе в вены вводить...

Когда  мы вернулись в Москву, в доме часто собирались врачи. И любое событие, любой праздник незаметно переходил в обсуждение каких-то сложных медицинских случаев. Я смотрела на них завороженными глазами, буквально затаив дыхание. Вспоминаю, что мы, маленькие дети (а нас в семье было трое), знали, что вечером телефон занимать нельзя: могут позвонить из больницы, вдруг что-то случилось. И наверное, уже тогда, почти с пеленок пришло понимание того, что медик - это не просто профессия. Это образ жизни...

После рождения младшего брата мама перенесла операцию. И я в свои 6 лет стирала пеленки, учила Сашу ходить и ухаживала вместе с сестрой за мамой. И очень рано поняла, что в медицине нет мелочей. Неважно, кто ты - профессор, врач, сиделка, но главное -  суметь помочь  человеку, чувствовать, что ты нужна. 

 - И  вы поступили в медицинский?

- Нет, сначала был  мехмат МГУ, потому что мама умоляла меня не поступать в медицинский, понимая всю тяжесть этой ноши. Математика давалась мне легко, но думала  я все время о медицине. И после 1-го курса все-таки ушла и поступила в Первый  медицинский.  Если бы даже не поступила,  то пошла бы в медучилище, работала бы санитаркой, лишь бы помогать больным.

В медицинском я училась взахлеб. Правда, вначале не выдерживала  анатомичку, вплоть до обмороков. И чтобы превозмочь себя, часами сидела там после занятий. В результате  анатомию выучила назубок...

Мне посчастливилось учиться у великих ученых  с мировыми именами - Мясникова, Василенко, Стручкова, видела операции Еланского, Петровского. Наша группа дежурила в  тот день, когда Борис Васильевич проводил первую пересадку почки. К пациенту нас, естественно, не пустили, но мы видели мать,  которая отдала сыну почку. Представляете, прошло всего несколько часов после операции, а ее глаза буквально сияют от счастья - врачи сообщили, что у ее сына все хорошо. Это незабываемо...

По распределению я попала в Центральный институт переливания крови (теперь Гематологический научный центр РАМН). Мне посчастливилось видеть, слышать таких замечательных ученых, как Кассирский, Дульцин, Лорие. А работала я у академика Николая Александровича Федорова. В ординатуре занималась проблемой анемий, в аспирантуре - лейкозами.

- Как вы попали на телевидение?

- Случайно. В 1969 г. в Москве проходил XII Международный конгресс по переливанию крови. Все наши аспиранты, естественно, помогали в организации его работы. Я в то время подрабатывала в "Реферативном медицинском журнале" переводом  научных статей и  неплохо знала английский. Поэтому была секретарем заседания, которое вел американец, большой чин в военной медицине. Это заседание снимало телевидение. После заседания ко мне подошли работники ТВ  и предложили сотрудничать с  программой "Здоровье", откуда недавно ушла ведущая Алла Мелик-Пашаева. Я отказалась, поскольку искренне считала, что для работы на телевидении абсолютно не подхожу.

- Почему?

- Дело в том, что хотя я и школу, и институт окончила с отличием, перед каждым экзаменом, перед любым зачетом так  волновалась, что даже уснуть не могла. Да и, честно говоря, обычно даже не ложилась. Но дело не в том, что я боялась получить четверку или тройку. Мне было заранее  стыдно не ответить на какой-то вопрос. А  в музыкальной школе   перед экзаменом мне учительница даже надевала варежки - руки холодели от волнения...

О телевидении я  вообще имела  смутное  представление  - у нас тогда еще и  телевизора не было. Но Тамара Ивановна Чистякова, которая и предложила мне работать не телевидении, была не только замечательной журналисткой, но и тонким психологом. Она звонила, уговаривала, а я ни в какую - и с волнением не справлюсь, и аспирантура времени не оставляет. Тогда мне предложили приехать в Останкино, и я согласилась - интересно было увидеть недавно отстроенную Останкинскую башню. Но студия отказалась  совсем в другом здании. Посадили меня и  сразу вопрос: "Расскажите, что было интересного на  конгрессе. Но  так, чтобы это было понятно всем - не только медикам". Я растерялась,  начала  что-то говорить. Вижу себя сбоку на экране монитора и с ужасом замечаю, что у меня голова как-то неестественно наклонена, пытаюсь  поправить, а получается еще хуже. Кстати, с тех пор  я никогда во время передачи не смотрю в монитор.

 Кончила говорить,  хотела встать - мне уже не надо никакой башни. Но мне задают еще один вопрос: "А почему так нужна донорская кровь?" Эта тема близка каждому  человеку, а уж мне, врачу Института переливания крови, тем более. И я вдруг увлеченно начала доказывать необходимость донорства.

 Когда  вышла из студии, увидела группу людей, которые обсуждают съемку. Я совсем смутилась, а  они говорят: "Вы нам подходите ". Но  я-то четко осознавала: работать на телевидении  не смогу. Через день мы с мужем улетали в Крым, и  после отпуска меня попросили позвонить. Но отпуск пришлось прервать - у отца мужа случился инфаркт, а потом мой папа заболел. Ребенок, аспирантура - в общем, совсем не до телевидения. Поняв, что уговаривать меня бесполезно, там решили прибегнуть к другому методу: "Как же так? Вы должны были позвонить и пропали, сорвали нам планы. Вы комсомолка?" - "Да". - "В воскресенье  у нас передача о гриппе, вы должны ее провести. Сами придете или вашему  директору позвонить?"  - "Не надо, не надо, я приду!"

И вот первая передача, беседа с  Еленой Северьяновной Кетиладзе. Мы пришли с ней заранее, у меня зуб на зуб не попадает. Хочется сказать, как мне страшно,  прислониться к более сильному плечу,  и вдруг она произносит: "Я так волнуюсь, так волнуюсь. Вы-то опытный человек,  а я всего второй раз на телевидении..." К счастью,  у меня хватило ума не сказать, что я-то вообще первый! Потому что тогда бы мы уж точно провалились. Так на первой же передаче я поняла, что сама могу умирать от страха, но собеседник не должен это чувствовать. Ведь не я в программе главная, а он.

- Какая из передач вам особенно запомнилась?

- Каждая по-своему. Но передача о холере  в 1970 году стала переломной в моей судьбе. В программе принимали участие  Владимир Николаевич Никифоров и знаменитая Зинаида Виссарионовна Ермольева - маленькая очаровательная женщина, создатель отечественного пенициллина, героиня "Открытой книги" Каверина. На юге страны был  введен карантин. Надо было дать точную информацию и не посеять панику, поэтому вопросы были оговорены заранее. Мои собеседники, крупнейшие ученые,  были так напряжены, что  отвечали односложно - "да" и "нет". И вместо запланированных 30 минут мы уложились в 23, больше просто не осилили. Причем эта передача была впервые записана на видеопленку.

На следующий день прихожу в Останкино, а меня уже ждут: "Вы вчера в этом костюме были?" - "Да" - "Слава богу! Вам сейчас передачу о холере вести" - "Как? Мы же ее вчера провели!" - "Вчера записали всего 23 минуты, а в повторе все газеты объявили 30. Поэтому последние 7 минут вы сами ответите на вопросы телезрителей". Это был шок. Пыталась отказаться, но выхода не было. Как во сне перебирала письма зрителей, выбирая вопросы. Трудно передать, в каком я была состоянии. А тут еще звонок из Минздрава - срочно вызывают к заместителю министра. Но в министерстве меня поздравили и сказали, что я должна работать на телевидении. Больше года  я еще пыталась сопротивляться, но именно эта передача определила мое будущее.

Первые годы работы на телевидении все передачи шли в прямом эфире, даже на  "повтор" мне и всем участникам приходилось приезжать еще раз. Уход из института я переживала очень болезненно. Первые три года  я считала это  "распределением" и все  еще мечтала вернуться в науку. Сказала об этом как-то случайно Борису Васильевичу Петровскому. И  он впервые, обращаясь ко мне, повысил голос: "Только научились передачу вести  и уходите?  Что,  неужели ваша диссертация - это  открытие в науке? А на телевидении вы действительно нужны". Так я и осталась в "Здоровье".

- Вы много ездили по стране?

- По крайней мере один раз в месяц в командировку обязательно ездила я, а еще регулярно, нередко по письму, отправлялась съемочная группа.  В 70-е годы строилось много современных областных больниц: в Ростове, Воронеже, Липецке. Обычно снимали не только областную больницу, но и районную, участковые, фельдшерские пункты. Бывали и в аулах, и на высокогорных пастбищах. Наверное, мы рассказывали о пациентах очень убедительно, поскольку то и дело приходили письма из Сибири и Дальнего Востока, авторы которых хотели попасть именно в воронежскую или липецкую больницы.

Были у нас в программе "Здоровье" свои неписаные правила, например мы очень осторожно снимали операции,  никогда не отвлекая хирургов вопросами. Кто из нас хотел бы, чтобы его близкого человека оперировали "на камеру", а хирург   в это время давал интервью...

- Что вы думаете о сегодняшней медицине? Не слишком ли она коммерциализировалась?

- Нас усиленно толкают  к рынку в медицине. Я считаю, что отказ в медицинской помощи по жизненным показаниями только потому, что у человека нет денег, - это аморально. Для настоящих врачей  это трагедия. Я за золотую середину. Пусть будут платными зубопротезирование и косметология, пребывание в палате повышенной  комфортности или, например, эндоскопическая операция, но при условии, что возможна и обычная операция, за которую больной не должен платить.

В нашей стране  медицина никогда не была богатой. Когда министром  был Евгений Иванович Чазов, он предпринимал героические  усилия, чтобы поменять отношение властей к здравоохранению. Ему многое удалось сделать, но, к сожалению, не все. Искренне  не понимаю, почему охрана здоровья не является главным приоритетом страны. Часто говорят: "Красота спасет мир". Возможно. Но для этого нужны люди, здоровые и физически, и духовно. Может, охрана здоровья и есть наша национальная идея? Особенно сейчас, в связи с демографическим кризисом.

- Юлия Васильевна, скажите несколько слов о ваших близких.

- Я благодарна родителям за то, что у меня есть сестра, тоже врач, и брат, инженер, он пошел по стопам папы. Мой муж - инженер-металлург, а сын  - врач, так что мы тоже медицинская династия. Я всегда мечтала еще и о дочке. К счастью, ею стала Таня, жена моего сына. А теперь мы все вместе воспитываем внучку Машеньку (ее так назвали в честь моей мамы), ей 2 года 10 месяцев. Она уже смотрит мои передачи.  Делает она это так: перебирает все кнопки, находит наш канал, видит на экране меня и радостно здоровается. Мои собеседники ей еще  не очень интересны, поэтому она ждет, когда я снова появляюсь на экране, говорит: "Ну все, пока-пока" и с чувством выполненного долга выключает телевизор...

Беседу вел Федор СМИРНОВ.