Ю.М Антонян, И.В. Горшков, Р.М. Зулкарнеев

Проблемы внутрисемейной агрессии

Этой публикацией мы открываем публикацию материалов монографии Ю. М. Антоняна, И. В. Горшкова, Р. М. Зулкарнеева "Проблемы внутрисемейной агрессии", вышедшей в НИИ МВД в 1999 году. К сожалению, тираж этой уникальной книги был очень мал, и она стала библиографической редкостью. Мы благодарны авторам за право публикации и предоставленный текст.

© - 1999, 2000 - Коллектив авторов. Все права защищены.

В В Е Д Е Н И Е

Общественная опасность внутрисемейной агрессии, особенно убийств на почве семейных и родственных отношений, заключается не только в наступлении тяжких последствий – нанесении вреда здоровью или даже лишении жизни человека. Насилие в семье наносит огромный ущерб нравственности, приводит к разрушению семьи, психотравмирующему, деморализующему воздействию на детей, что нередко способствует совершению с их стороны преступлений в последующем.

За последние годы в динамике и структуре насильственных преступлений в семье наблюдается рост, в том числе убийств, которые нередко сопряжены с особой жесткостью. Отметим, что каждое четвертое умышленное убийство совершается на почве семейных отношений, а приведшие к ним конфликтные ситуации развивались длительное время и часто сопровождались противоправными либо иными антиобщественными действиями.

Криминогенные факторы в сфере семейных взаимоотношений подвергаются изменениям в процессе развития общества и трансформации самих семейных отношений, отсюда еще одна необходимость в теоретических исследованиях. В настоящее время следует продолжать комплексные криминологические исследования преступности в семейной сфере как с практических, так и с теоретических позиций. Их теоретическая сторона должна быть направлена на изучение криминогенных факторов, порождающих семейные конфликты и обусловливающих перерастание этих конфликтов в преступное агрессивное поведение. Прикладная сторона предполагает разработку системы предупредительных мер, призванных ликвидировать либо нейтрализовать действие криминогенных факторов.

В связи с этим предметом нашего изучения явилась группа лиц, входящих в структуру межличностного семейного общения, которое обусловлено юридическими и фактическими брачными (муж-жена), родственными (родители - дети, братья и сестры), а также и свойственными (с родителями супругов) отношениями. Известно, что для этой категории лиц характерен интимный, часто глубоко скрытный характер отношений, обычно строго оберегаемый от посторонних вмешательств, а поэтому труднодоступный социальному контролю. К числу сложных явлений, имеющих криминологическое значение и возникающих в структуре семейных отношений, относятся психологические проблемы, формирующиеся из самого межличностного общения в данной группе.

Насилие в семье может осуществляться в разных формах: это убийства, нанесение вреда здоровью, оскорбления, унижения, побои, истязания, грубое принуждение, часто сопровождаемое также оскорблениями и побоями, бранью. В настоящей работе основное внимание будет уделено убийствам, значительно меньше – причинение тяжкого вреда здоровью, но все эти особо опасные преступления на фоне или в сопоставлении с другими видами проявления агрессии в семье.

До настоящего времени названная категория “семейных” убийц в основном рассматривалась в общей группе преступников, совершивших насильственные преступления на бытовой почве. Специальному и всестороннему научному исследованию она в последние годы подвергалась мало и с позиций комплексного подхода почти не рассматривалась.

Между тем успешное профилактическое воздействие на них невозможно без учета психологических, нравственных и других особенностей их личности, знания причин совершения ими убийств и условий, им способствующих, что предполагает всесторонний учет внутрисемейных процессов. Криминологическое разрешение этих проблем предопределено, таким образом, необходимостью выработки адекватных мер реагирования, применения новых методов в профилактике названных преступлений.

В прошлом были редкие попытки объяснить бытовые убийства через различные психологическое особенности личности. В частности, указывалось на нарушение эмоциональной способности к сопереживанию, отсутствие сочувствия и альтруизма, на повышенную тревожность, враждебность, слабость самоконтроля, на низкую устойчивость к стрессам, на деформацию личности и ее психологического склада, на искажение социализации и ценностного отношения к человеку и др. (Н.В.Алинина, Ф.В. Бассин, Л.Б.Филонов). Но в целом преобладали социологические подходы в криминологических исследованиях семьи, которые наиболее полно и успешно воплотил Д.А Шестаков.

Вопросы насилия, агрессии и жестокости в быту являлись предметом изучения коллектива авторов НИИ проблем укрепления законности и правопорядка Генеральной Прокуратуры России, которые осветили взаимодействие объективных факторов жизненного пути лиц, совершающих убийства, закономерности формирования агрессивности и жестокости, влияние среды, обусловливающее жестокие проявления, провели сопоставление мотивации поведения в отношении членов семьи преступника.

При изучении убийц и причин совершения убийства и некоторых других преступлений в отношении членов семьи нами впервые широко использована совокупность психиатрических, психологических и социологических данных, которые подвергнуты комплексному криминологическому анализу. Сделана попытка раскрыть природу и субъективные причины тяжких агрессивных преступлений против членов семьи преступника, мотивы и характерные ситуации таких преступлений. Даны демографические, уголовно-правовые, психологические, психиатрические и поведенческие особенности личности виновного в совершении прежде всего убийств членов семьи. Проанализированы действия психотравмирующих ситуаций в механизме актуализации мотивов рассматриваемых преступлений, взаимовлияние психологических особенностей личности в формировании данного механизма, роль деморализации, нарушений социально полезных связей и девальвации ценности человеческой жизни. Особое внимание уделено взаимоотношениям членов семьи, результатом которых стало убийство. Комплексный психолого-психиатрический и криминологический подход в изучении данной проблемы позволил разработать типологию убийств членов семьи, основанную на мотивации преступного поведения, создать социальный и психологический портрет лиц, совершавших убийства, проследить этиологию данных преступлений. Это, в свою очередь, дало возможность выработать меры по предупреждению убийств в семье.

Предлагаемая работа содержит новые, нетрадиционные подходы к объяснению тяжких преступлений в семье. Эти подходы основываются на исследовании личностных — психологических, патопсихологических и психопатологических — факторов. Соответствующие данные получены авторами в результате их эмпирических поисков. Мы пытались отойти от привычных криминологических схем, лишь внешних и частичных описаний личности преступников и лежащих на поверхности факторов, которые только в малой степени объясняют совершение столь сложных преступлений. Разумеется, не все приведенные в данной книге соображения и выводы бесспорны, многие из них нуждаются в дальнейших изысканиях и подтверждениях. Важен сам шаг, новый и неординарный, в направлении познания того, что может открыть новые возможности профилактики тяжких преступлений в семье.

И еще. Давно раздаются призывы к координации усилий специалистов различного профиля в исследовании проблем предупреждения опасных преступлений. Наша совместная работа есть свидетельство того, что подобные призывы бывают услышаны.

Глава 1. Общая характеристика внутрисемейной агрессии

§ 1. Внутрисемейная агрессия как криминологическая проблема

Внутрисемейная агрессия порождается теми неблагоприятными факторами, которые извне воздействуют на семью. Но еще более опасными являются конфликты, которые имеют место в самой семье и в свою очередь находятся под влиянием этих внешних процессов.

Внутрисемейная агрессия это прежде всего оскорбления, унижения истязания, причинение вреда здоровью различной степени тяжести, наконец убийства.

Особенную группу насильственных посягательств в семье составляет сексуальное насилие, в ряде случаев сопровождаемое убийством. Чаще всего это изнасилования, совершаемые отчимами в отношении несовершеннолетних падчериц, намного реже — отцами в отношении дочерей. Иногда такие преступления совершаются втайне годами, прежде всего потому, что жертва запугана отчимом (отцом). Известны довольно редкие, впрочем, случаи, когда об этом знают матери, но из страха перед мужем или сожителем, нежелания их потерять, равнодушия к дочери не предпринимают мер пресечения подобных инцестуальных связей.

Ф.С. Каприо приводит результаты исследования 203 случаев инцеста, проведенного С.В. Вейнбергом. Оказалось, что инцесту способствуют перенаселенность жилища; инцест отца с дочерью имел место обычно в такой семье, где он играл доминирующую роль и принуждал дочь к половой близости; инцест между братьями и сестрами имел место там, где отец не играл такой роли, а инцест матери с сыном происходил в тех семьях, где доминирующим влиянием обладала мать. По мнению С.К. Вейнберга, агрессивными участниками инцеста являются сексуальные девианты, склонные к пьянству, люди импульсивные, взвинченные, нервные, раздражительные, одинокие и угрюмые. Некоторые из них являются психически больными. Во многих случаях инцестные отношения включают в себя разнообразные парафилические действия, такие как фелляция и куннилингус, а также акты садомазохистской природы.

Криминологическое изучение насилия в семье должно учитывать то, что семья как важнейшее звено общества не может не испытывать на себе все его тяготы и проблемы, все его материальные и духовные трудности, не преломлять в себе нынешние процессы экономической неустроенности и тревожных ожиданий. Значительная часть проявлений насилия связана с нерешенностью материального обеспечения семьи, в первую очередь инвалидов и престарелых, с жилищными проблемами, неустроенностью мигрантов и беженцев. Но есть очень важный аспект социально-психологического характера, определяемый теми отношениями, которые складываются между членами семьи.

Если насилие имеет место между супругами (сожителями), то оно обычно стимулируется ревностью и местью за действительные или мнимые обиды, а также переживаниями, связанными с сексуальной неудовлетворенностью, прежде всего по вине мужчины. Насилие между ними может порождаться соперничеством за верховенство в семье; в иных случаях жена (сожительница), прочно держащая рычаги управления в своих руках, постоянно руководит мужем, чему он в трезвом состоянии не противится, но в состоянии алкогольного опьянения силой пытается утвердить главенство в семье и одновременно отомстить за все обиды.

Насилие против родителей (как правило, со стороны сыновей) обычно представляет собой “возвращение ударов”, т.е. когда, став взрослым, человек мстит за незаживающие обиды, которые причинили ему отец или мать в его детские и юношеские годы. Иными словами, он поступает с ними так, как они прежде поступали с ним.

В других случаях агрессия может быть связана с материальными претензиями к родителям. Но и в случае корыстной агрессии ей, как правило, тоже предшествуют конфликты и неприязнь. Действительно, трудно найти сына, который поднял бы руку, например, на родную мать ради денег, если бы между ними были отношения любви иприятия. Иногда родителей или других членов семьи лишают жизни, если они стары, страдают тяжкими недугами или являются инвалидами, не способными самостоятельно обеспечивать уход за собой.

Рассмотрим еще одну категорию семейных убийств – убийства из любви.

Убийствами из любви, несмотря на некоторую внешнюю парадоксальность, можно назвать такую категорию "родственных" убийств, когда убивают тех своих родственников или мужа, чаще жену, о которых тем самым хотят проявить заботу, защитить их, т.е. действуют из любви к ним. Иными словами, убивая, преступник спасает их от чего-то, что представляется ему страшным, хотя при этом и не принимается во внимание, что нет ничего страшнее смерти близкого и из ситуаций, субъективно воспринимаемых как весьма опасные, могут быть и другие выходы. В самом сочетании понятий "убийство" и "любовь" нет ничего неожиданного, и анализируемые преступления выступают в качестве частных случаев переплетения любви и физического уничтожения. Такое же переплетение можно часто наблюдать, когда убивают из ревности, причем жертва действительно любима и жизнь без нее ощущается как полная катастрофа. Известны случаи убийства своей семьи, когда ей грозит голодная смерть или реальная опасность попадания в руки безжалостного врага, в том числе во время войны.

Те случаи, которые будут проанализированы ниже, в криминальной практике встречаются достаточно редко, и виновные обычно страдают различными расстройствами психической деятельности, иногда их даже признают невменяемыми. Однако наличие указанного расстройства само по себе не объясняет, почему человек совершил столь чудовищный поступок: большинство психически больных и тем более психически аномальных подобных действий не совершает. Психическая патология может способствовать совершению противоправных деяний, но никогда не является их причиной, во всяком случае единственной. Другое дело, что во всех изученных нами случаях убийцы "из любви" были в нетрезвом состоянии, когда снимаются внутренние социальные запреты и освобождаются инстинкты, утрачивается должная ориентировка в конкретной ситуации, какие-то ее обстоятельства принимают угрожающие масштабы.

Что касается причин убийств родственников и супругов, то их очевидность всегда (всегда!) лишь кажущаяся, они лежат в глубинных сферах человеческой психики и чаще всего, если иметь в виду мотивы, не охватываются сознанием. В то же время эти причины во всех случаях связаны с психотравмирующими переживаниями, с представлением индивида о самом себе, с его самоприятием, с его заботами и тревогами о своем биологическом и межличностном статусе. Понять причины подобных преступлений сложно, поскольку даже сами действующие субъекты, как правило, не в состоянии пояснить, что на самом деле толкало их на постоянные ссоры и даже драки со своими близкими, почему сложились такие отношения и почему они решились на роковой шаг. Они не могут понять происшедшие события и после того, как убийство уже совершено. Эмоциональный шок после преступления настолько велик, что внимание переключается на самого себя и защиту своих интересов в ходе ведущегося следствия или судебного разбирательства — все это, естественно, мешает здравому осмыслению и трезвой оценке случившегося.

Еще одна отличительная особенность "родственных" убийств заключается в том, что обвиняемые в их совершении редко признают себя действительно виновными. Их ответы на соответствующий вопрос достаточно парадоксальны: "Да, я убил, но я не виноват". Убийцы не считают себя подлинным или, во всяком случае, единственным источником наступивших последствий, не понимают, в чем их вина на фоне давно запутавшихся отношений. Они убеждены, что сами потерпевшие, с которыми их связывали тесные родственные или семейные узы, своими неправильными поступками вызвали взрыв агрессии. Психическое состояние обвиняемых осложняются тем, что они, даже не чувствуя себя виноватыми, часто искренне сокрушаются по поводу случившегося и тяжело переживают утрату.

Профилактика внутрисемейного насилия весьма сложна. Она предполагает, во-первых, точную диагностику причин семейного конфликта специально подготовленными лицами; во-вторых, сочетание принуждения с мерами поддержки и помощи, в том числе материальной и медицинской; в-третьих, участие в такой работе как правоохранительных органов, так и медицинских учреждений, общественных органов, коллективов школ, других учебных заведений, трудовых коллективов. Предупреждение пьянства, лечение алкоголизма и других психических расстройств — важная составная часть всей профилактической работы. Очень нужен специальный закон о предупреждении насилия в семье.

Приведем некоторые данные о личности убийц, полученных нами в результате исследования.

Подавляющая часть изученных убийц не была связана прочными семейными узами: в момент убийства были в разводе или сожительствовали 74,1%. Только 25,9% находились в зарегистрированном браке, хотя далеко не у всех из числа последних сложились нормальные внутрисемейные отношения. Можно сделать достаточно обоснованный вывод, что для лиц, совершивших "семейные" убийства, семья как единый социальный и социально-психологический организм не представляет большой ценности. У 61,1% из общего числа изученных убийц вообще не было детей, что во многом объясняется молодым возрастом виновных. Так, среди них 30,6% оказались в возрасте от 18 до 24 лет. Основная же часть - это лица такого возраста, когда наличие семьи и детей представляется более чем нормальным.

Возраст "семейных" преступников характеризуется следующим: удельный вес возрастной группы 14-17 лет составил - 10,4%; 18-29 лет - 55,3%; свыше 30 лет - 34,3%. Что касается всех умышленных убийств и покушений на убийства, то усредненный удельный вес аналогичных возрастных групп распределился следующим образом: 14-17 лет - 11,5%, 18-29 лет - 34,5%; свыше 30 лет - 54%. Таким образом, среди несовершеннолетних "семейных" убийц примерно столько же, что и среди всех убийц.

Как мы видим, наибольшее количество убийц в семье приходится на возрастную группу от 14 до 29 лет, что является отличительной особенностью убийств этого вида. Можно предположить, что некоторую роль здесь сыграла недостаточная "семейная" адаптация именно молодых людей, их общая в связи с этим неуверенность в себе.

Интересными представляются полученные сведения о том, привлекались или нет ранее к уголовной ответственности преступники рассматриваемой категории. Ранее не судимых оказалось 46,5%, ранее судимых - 39,2%, ранее совершавших преступления, но не привлекавшихся к уголовной ответственности, - 14,3%. Среди последних двух категорий наибольший процент составляют воры - 23,8%, далее - хулиганы - 15,0, затем лица, совершившие грабежи и разбойные нападения, - 11,4%.

Такое распределение можно расценивать как подтверждение того обстоятельства, что лица, совершавшие кражи, хулиганства и корыстно-насильственные преступления, достаточно сходны по личностным свойствам, выступающим в качестве причин преступного поведения. Им присущи некоторые общие субъективные качества, в том числе импульсивность, ригидность, аутичность, тревожность, как это установлено исследованиями Ю.М. Антоняна, В.П. Голубева и Ю.Н. Кудрякова.

В процессе отбывания наказания и после освобождения из мест лишения свободы из-за трудностей ресоциализации указанные качества активизируются, и прежде всего потому, что в период нахождения в местах лишения свободы механизм исправления работает недостаточно эффективно, и вместо нейтрализации данных качеств они просто подавляются. При выходе на свободу бывшие осужденные обычно вновь попадают в криминогенную среду, в которой антисоциальное поведение принимается адекватно и ценности которой характеризуются выраженной антисоциальностью. В этой среде действия таких личностных качеств, как тревожность и внутренняя напряженность, снижается редко.

Рассматривая социальный портрет личности “семейных” убийц, следует остановиться на их отношениях с потерпевшим. На момент совершения преступления проживали совместно от 1 до 3 лет - 18,5%; убийца знал свою жертву от 3 до 10 лет - в 50,5% случаев, а от 10 и более лет - в остальных случаях. Это указывает на довольно длительное общение друг с другом убийцы и будущей жертвы. Подавляющее большинство изученных уголовных дел показало возникновение и формирование в течение продолжительного времени неприязненных, перерастающих с течением времени в открыто враждебные, отношений, как правило, связанных с острыми конфликтами, взаимопричинением психотравм, усугубляемых употреблением спиртных напитков, нередко совместным. Так, в 85,4% случаев убийца находился в состоянии алкогольного опьянения, потерпевший - в 61,5%.

Как показало исследование, систематическое переживание будущими убийцами различных психотравмирующих ситуаций генерировало у них чувство обиды, злобы, раздражения, происходила аккумуляция эмоционального напряжения, которая в момент совершения преступления выполняла роль закручивающейся пружины и становилась движущей силой.

Одним из условий, способствующих совершению подобных преступлений, является наличие у подавляющего большинства осужденных за “семейные” убийства психических аномалий - такого расстройства психической деятельности, которое не достигло психотического уровня и не исключило вменяемость, но повлекло личностные изменения, которые способствовали отклоняющемуся поведению.

На этом обстоятельстве следует остановиться особо. Психические аномалии, как известно, содействуют формированию криминогенных взглядов, стремлений, ориентаций, потребностей, влечений и привычек. Они наиболее значимы для импульсивных, сексуальных и дезадаптивных преступлений, к каковым в большинстве своем и относятся “семейные” убийства. Психические аномалии способствуют возникновению таких черт характера, как раздражительность, агрессивность, жестокость, и в то же время снижению волевых процессов, ослаблению сдерживающих контрольных механизмов, что в полной мере характеризует лиц, осужденных за эти убийства. Уже первые исследователи обращали внимание на патопсихологические черты личности, способствующие формированию преступного поведения.

Проведенное нами исследование показало, что только в отношении 15,7% изученных осужденных нет сведений в уголовном деле о наличии у них психических аномалий. Обнаружены психические аномалии у 84,3% исследованных - это достаточно много и должно привлечь к данному факту повышенное внимание, поскольку ранее проведенными исследованиями лиц, совершивших тяжкие преступления против личности, аномалий психики выявлено значительно меньше и доля их составила около 68%.

Такая распространенность, точнее, столь существенная пораженность различными психическими аномалиями изучаемого контингента преступников и существенная разница по сравнению с группой всех лиц, совершивших тяжкие преступления против личности, позволяет нам сделать вывод о том, что наличие психических аномалий является устойчивым и характерным признаком для лиц, совершивших "семейные" убийства.

Психические аномалии существенно затрудняют усвоение субъектом нравственных и правовых норм, препятствуют адекватному восприятию и оценке складывающихся жизненных ситуаций, отражаясь на способах их разрешения. Сами по себе психические аномалии не выступают в качестве мотивов преступлений. Между тем они препятствуют эффективному воспитательному воздействию на преступников, в том числе в местах лишения свободы. Правонарушители, у которых имеются расстройства психической деятельности, представляют собой особый тип личности с характерным для него поведением и образом жизни.

Заслуживает внимания и такой важный для понимания генезиса формирования рассматриваемого преступного поведения вопрос, как отношения изучаемых лиц со своими родителями в детском и подростковом возрастах. Это важно проанализировать тем более потому, что семейные убийства были в основном совершены молодыми людьми. Теплые, добрые отношения с родителями способствуют возникновению таких же отношений с другими людьми и сами по себе не создают психоэмоционального напряжения, что в целом является немаловажным фактором, существенно влияющим на дальнейшее поведение.

Полученные нами в ходе исследования результаты подтвердили,что эмоционально близкие контакты с родителями могут служить сдерживающим от совершения преступления фактором. Так, если в детстве хорошие отношения со своими родителями имели только 37,8% из общего числа обследованных, то на момент совершения преступления такие отношения были только у 21,2% обследованных. Обратная динамика наблюдается у лиц, которые имели отрицательные отношения с родителями: если в детстве такие отношения имели 36,2% из общего числа обследованных, то к моменту совершения преступления подобные отношения сложились уже у 53,9%.

Возвращаясь к способу совершения "семейных" убийств, отметим, что он характеризует в первую очередь личность преступника, его отношения с потерпевшим, ситуацию совершения преступления. Сведения о способе могут быть использованы в раскрытии и расследовании преступлений, и для выявления особенностей виновного. В качестве способов совершения таких преступлений чаще всего применялись: нанесение телесных повреждений с помощью предметов хозяйственно-бытового назначения - 65,3%, избиение - 35,8%, удушение - 18,1%. Оценивая эти данные, можно сказать, что в средствах, избираемых для совершения данных преступлений, виновные особой разборчивости не проявляли, иными словами, использовали то, "что под руку попадало" или "что первое придет в голову". Это свидетельствует о том, что подавляющая масса таких преступлений заранее не готовится, носит внезапный, взрывной, брутальный характер и сопровождается особой разрушительностью и неистовостью. Важен и тот факт, что большинство этих деяний совершается в условиях очевидности.

Например, в процессе проведенного исследования встречались факты совершения убийства путем нанесения множественных телесных повреждений путем избиения, а затем сжигания потерпевших.

Осужденный Т. в течение трех лет проживал в квартире с бывшей женой. Между ними происходили различные конфликты, ссоры и скандалы на сексуальной почве и из-за ревности. Инициатором в основном являлась бывшая жена, которая обвиняла Т. в сексуальной неполноценности и вместе с этим неоднократно сама давала поводы для ревности. Причем конфликты, как правило, происходили после совместного употребления спиртных напитков. В очередной раз, в один из таких конфликтов Т. жестоко избил бывшую жену. Однако, не успокоившись, облил ее лаком и поджег. Наблюдая, как она горит, случайно обжег себе руки, испытав сильную боль, но, несмотря на это, оставил ее без помощи и вызвал "скорую" только тогда, когда пришел в себя после алкогольного опьянения.

Мотивом этого преступления является, как можно судить по материалам дела, уничтожение источника психотравмирующего переживания - бывшей жены, которая унижала Т., вызывая у него серьезные сомнения в своей биологической полноценности, тем самым ставила под сомнение и разрушала его бытие, его биологическую определенность, вызывая состояние фрустрации. Отсюда убийство близкого человека и сам способ преступления - огонь, который, образно говоря, все уничтожает.

Изучение мест совершения данных преступлений показало, что они совершаются в условиях очевидности: в 94,1% случаев - в жилых помещениях, в основном по месту жительства преступников или потерпевших, в отношении членов семьи или лиц, с которыми было близкое, тесное и продолжительное общение. В остальных случаях место преступления специально не выбиралось. Большинство таких преступлений совершились в одиночку - 85,4% и лишь 14,6% - в группах ( с участием детей или близких родственников).

Необходимо заметить, что значительное количество рассматриваемых преступлений совершается в вечернее время (с 18 до 24 ч) - 86,5%. Существенным фактором, который учитывается преступником, является отсутствие посторонних граждан (кроме членов семьи, которые на исход драмы влияют далеко не всегда).

Из общего числа проанализированных преступлений только в 23,8% случаев поведение потерпевших является правомерным, в остальных оно было неосторожным (36,3%), аморальным (28,0%) или противоправным (11,9%). Из различных видов провоцирующего поведения будущих жертв наиболее распространенными оказались оскорбление, унижение, угроза нанесения телесных повреждений или иное ненадлежащее поведение - 71,0%; далее - поведение, провоцирующее ревность, - 20,7%; наличие тревоги, страха - 14,5%; нанесение телесных повреждений - 14,0%; отказ женщины (жены, сожительницы) в сексуальной близости - 10,9% и др. Часто перечисленные виды провокаций выступают в комплексе.

Подведем итог изложенному. Социально - демографическое исследование личности преступника, совершившего семейные убийства и особенностей его поведения позволяет выявить ряд общих закономерностей и черт. Поэтому представляется возможным создание некоторого обобщенного социального портрета "семейного" убийцы. Этот портрет определяется следующими факторами, действующими, как правило, в комплексе:

• низкий профессиональный, образовательный и культурный уровень;
• обесценивание значения семьи, в целом социальная отчужденность таких лиц;
• как правило в возрасте от 18 до 29 лет;
• преобладание ранее уже совершавших преступления, в том числе судимых за кражи, хулиганства, грабежи или разбойные нападения;
• длительная совместная семейная жизнь с потерпевшим (потерпевшей), в ходе которой неприязненные отношения все время обостряются и перерастают с течением времени во враждебные;
• глубоко скрытый, в том числе для самого субъекта, бессознательный характер мотивов большинства этих преступлений, их личностного смысла;
• значительное распространение злоупотреблений спиртными напитками и наличие у подавляющего большинства из них психических аномалий различного характера.

Наиболее жестокие “семейные” убийства характеризуются внезапностью, взрывоподобностью, массированностью нападения, внешней неадекватностью повода для такого нападения, что в немалой степени обусловлено наличием психических аномалий, вызывающих пониженную способность прогнозирования своих действий и низкую степень переносимости длительных психотравмирующих воздействий.

Предложенный социальный портрет лиц, совершивших убийства членов семьи, может найти применение для определения круга подозреваемых в раскрытии подобных преступлений и их расследовании. Кроме того, его использование дает примерное направление в выявлении лиц, относящихся к специфической группе риска, от которых возможно ожидать совершение семейного убийства, что позволит проводить активную, целенаправленную и адекватную профилактику данных преступлений.

§ 2. Социальная и психологическая характеристика личности виновных потерпевших

За последние годы отечественными криминологами и юридическими психологами был проведен ряд теоретических и эмпирических исследований личности преступников, выявивших некоторые ее особенности в плане правосознания, мотивации, сферы потребностей, интересов и т.п. Это послужило базой для более глубокого проникновения в индивидуальную психологию преступника, познания механизмов преступного поведения. Значительный вклад в процесс изучения проблемы природы преступного поведения внесли Б.С.Волков, В.П.Голубев, У.С.Джекебаев, В.Н. Кудрявцев, Ю.Н.Кудрявцев, В.В.Лунеев, А.Р.Ратинов, Е.Г. Самовичев, С.А.Тарарухин.

Как известно, различные группы преступлений, образующие структурные элементы преступности, отличаются друг от друга особенностями, относящимися и к характеру деяния, и к породившим его факторам, и к личности тех, кто эти деяния совершает. Несомненно, что преступное поведение виновных и поступки потерпевших во всех этих случаях будет иметь свою специфику. В настоящее время имеются исследования, посвященные различным структурным элементам преступного поведения. Но, конечно, преступное поведение виновных и поступки потерпевших в различных видах преступлений раскрыты еще недостаточно полно. К ним относится и механизм убийства членов семьи.

Прежде чем приступить к решению поставленной задачи, необходимо сделать пояснение методического характера, касающееся понятия и структуры преступного поведения личности.

В обыденном смысле под механизмом вообще понимается "система, устройство, определяющее порядок какого-нибудь вида деятельности". Следовательно, преступное поведение как один из видов человеческой деятельности также имеет "... свое строение, свои внутренние переходы и превращения, свое развитие" , т.е. свой механизм, под которым в криминологической литературе понимается "связь и взаимодействие внешних факторов объективной действительности и внутренних, психических процессов и состояний, детерминирующих решение совершить преступление, направляющих и контролирующих его исполнение".

Из этих определений видно, что анализ преступного поведения есть необходимое условие познания мотивации преступления. Мотивации преступлений, как известно, принято рассматривать на разных уровнях. Следовательно, на разных уровнях может быть освещено и преступное поведение. В рамках нашего исследования преступное поведение рассматривается на социально-психологическом и индивидуально-психологическом уровнях.

Следует иметь в виду, что такая постановка вопроса вовсе не исключает, а наоборот, предполагает изучение и характеристику конкретной жизненной ситуации (ее содержания, напряженности, масштабов, участников и т.п.), непосредственно влияющей на поведение.

Поскольку в орбиту семейных отношений включаются лица с разными установками, интересами, потребностями, привычками, разными культурным и образовательным уровнями, образом жизни, то крепость семьи и возникающие на ее основе отношения во многом зависят от того, насколько каждый ее член семьи способен, в силу своей индивидуальности, включаться в сеть внутрисемейного общения, т.е. исполнять свои семейные роли.

В семьях, где соблюдаются общие интересы, а достижение общих, одобряемых семейным кланом целей приносит удовлетворение сторонам, ролевое сотрудничество соответствует потребностям. Конечно, конфликты различного рода могут возникать и в этих семьях, однако разрешаются они, как правило, мирным путем. Как показало исследование, в тех семьях, где указанное соотвествие нарушено, чаще наблюдаются противоречия между членами семьи, порождающие напряженность, неблагоприятные, даже конфликтные ситуации, которые могут привести к совершению преступления, в том числе убийства членов семьи.

Варианты внутрисемейных отношений, оказывающихся криминогенными, достаточно многообразны. Характер межсемейного общения, приводящий лицо к преступному поведению, в каждом конкретном случае во многом зависит от личностных черт включенных во взаимодействие индивидов. И "хотя нет двух совершенно одинаковых систем межсемейных отношений, бывают повторяющиеся ситуации, и сходные личности одинаково реагируют на один и тот же вид обращения"⁶⁾. Отметим в этой связи, что основа криминогенности семейных отношений, независимо от ролевого положения их участников, связана с конфликтностью, т.е. со столкновением противоположных взглядов, черт характера, темперамента и т.п.

Следовательно, изучение содержания конфликтов, включая психологическую, моральную и другую заинтересованность сторон, может способствовать выявлению причин, их вызвавших, приводящих определенную часть конфликтующих к совершению убийств.

Исследование показало, что для познания этого феномена недостаточно изучить только собственно преступные действия виновного, тем более по материалам уголовных дел, поскольку имеющийся в них анализ содержания конфликтных отношений в семье и судебная оценка предкриминальной ситуации характеризуют в основном внешнюю сторону поведения конфликтующих и не дают возможности полностью понять внутреннюю закономерность их развития. Более того, эти отношения, взятые "сами по себе", вообще нельзя признать специфически криминогенными, так как объективно существует множество других способов их преодоления. Однако тот факт, что разрешаются они все же убийством, позволяет говорить об их особой детерминации.

Известно, что основной личностной детерминантой любого поведения, в том числе и преступного, является мотив. Он оказывает значительное влияние на весь механизм преступного поведения и поэтому занимает в нем особое место. Не зная мотива как основной движущей силы поступка, невозможно объяснить совершение любого преступления, в том числе убийства членов семьи. Не случайно, мотивам преступлений в литературе уделяется большое внимание.

Анализ литературных источников свидетельствует о том, что в криминологии и уголовном праве мотив почти всегда ошибочно рассматривается как осознанное побуждение. Если иметь в виду большинства корыстных преступлений, то и тогда такую постановку вопроса не следует признать правильной. Тем более этого нельзя сказать в отношении убийств членов семьи, где осознанность не характеризует наиболее распространенные субъективные стимулы, что, конечно, не исключает при этом вменяемость преступника и не освобождает его от ответственности. Поэтому необходимо исследовать проблемы мотивов в “семейных” убийствах с учетом современных достижений психологической науки и результатов новейших криминологических исследований.

Чтобы понять мотив убийства, тщательному анализу необходимо подвергнуть личность преступника, весь его жизненный путь, особенно условия воспитания в детстве. Помимо традиционного вопроса "почему совершено преступление", очень важно ставить и другой - "ради чего совершено преступное действие, в чем его смысл для данного человека". Мотив представляет собой основное индивидуально-психологическое образование, связывающее личность с поведением. Поэтому анализ мотива конкретного действия - это всегда и анализ личности виновного и потерпевшего. Справедливо и обратное - без учета специфики личности невозможно никакое достаточно глубокое определение мотивов ее действий. Но следует иметь в виду, что особенности личности, взятые сами по себе, не всегда обладают способностью порождать действие, и изучение этих особенностей подчас не дает полного ответа на вопрос о мотивации действий. Поэтому очень важно установить, какую функцию выполняют конкретные черты в структуре личности виновного и потерпевшего. Вероятность проявлений той или иной черты личности в преступлении зависит от ее позиции в структуре личности в целом, от ее функционального значения. Преобладание и заострение определенных черт личности сами по себе не носят криминогенного характера. Криминогенность ими может приобретаться лишь в сочетании с антиобщественными оособенностями нравственного плана, а в некоторых случаях - с психическими аномалиями.

При таком подходе большое значение приобретает смысловой анализ личности виновного и потерпевшего, который и позволит выйти на понимание подлинных мотивов поведения. Понимание же смысла черты личности возможно лишь в контексте той конкретной ситуации, в которой она проявляется. Попадание индивида в психологическую зависимость от ситуации, столь характерную для убийц членов семьи, часто приводит участников семейных отношений к затяжному конфликту, разрешаемому одним из них в силу его специфических личностных особенностей. Поэтому в рамках нашего исследования целесообразно рассмотреть эту взаимосвязь сквозь призму отношений в семье, имея в виду, что нередко только случайное стечение обстоятельств определяет, кто преступник, а кто потерпевший.

При решении этой задачи мы руководствовались предположением о том, что основной причиной убийств членов семьи является дезадаптирующая роль, которую играет семья в процессе воспитания своих детей. Иными словами, черты личности, актуализированные в преступлении, сформированы в семье преступника. Такой подход к проблеме позволяет не только точнее указывать мотив убийства и выявлять криминогенные черты личности как преступника, так и жертвы, но и определять более эффективные меры индивидуально-профилактического воздействия, направленные на нейтрализацию конкретной криминогенной ситуации.

При этом следует иметь в виду, что целью нашего исследования в данном случае является не анализ объективных отношений, имевших место в семье, а выяснение того, как внутрисемейные отношения субъективно "откладываются" в психике индивида и воздействуют затем на его поведение.

Поскольку наиболее распространены убийства жен мужьями (71,5%), особое внимание мы уделили рассмотрению личности и преступного поведения виновных и потерпевших именно этих преступлений. При тщательном их анализе всегда возникает коренной вопрос: почему виновный оказывается неспособным избрать другой способ поведения, в чем состоит для него смысл именно убийства?

Изучение личности убийств в широком контексте их индивидуальных историй показало,что основным мотивом убийств, совершаемых на почве отношений между супругами, является стремление виновного разорвать свою психологическую зависимость от потерпевшей и преодолеть возникающие в связи с этим чувства страха и вины. Можно предположить, что эти черты личности, актуализированные в преступлении, сформированы у виновного еще в детстве. В большинстве случаев преступник в отношениях с женщинами осуществлял проекцию взаимоотношений, которые были у него в детстве с матерью: с одной стороны, отвергая (явно или косвенно) своего ребенка, она формировала у него страх уничтожения, в то же время только контакт с ней обеспечивал ему существование. Позже, в период установления брачных отношений, такой индивид развивает аналогичные по содержанию отношения со своей женой.

Поэтому для того, чтобы возникли брачные отношения для такого лица, достаточно необвиняющей позиции будущей супруги. Проявление же излишней чувствительности и настороженности среди изученной нами группы преступников во многом и объясняется указанными обстоятельствами. Следовательно, как только супруга начнет демонстрировать по отношению к мужу элементы осуждения, обвинения, порицания, то у последнего возникает тревога и страх. Эти переживания легко оказываются доминирующими в их психике и начинают порождать различные формы защиты. Для того, чтобы семья нормально функционировала, супруга должна выполнять роль адаптирующего объекта, если же она этого не будет делать, то сразу же возникает криминогенная ситуация, которая нередко усугубляется и легкомысленным, неправильным поведением потерпевшей. Данная ситуация вносит в семейные отношения новое содержание - виновный независимо от наличия или отсутствия реальных для этого оснований начинает подозревать жену в супружеской неверности.

Отметим, что на этом этапе развития криминогенной ситуации нередки попытки самоубийства со стороны виновного, которые носят, как правило, демонстративный характер. Виновные постоянно находятся в состоянии психологического стресса. Поэтому одни из них начинают злоупотреблять спиртными напитками и в этом видят средство ухода от реальных семейных проблем, а затем в очередном состоянии опьянения совершают убийство членов семьи. Другие ищут иные пути выхода из создавшейся ситуации: пытаются как-то воздействовать на потерпевшую, часто путем угроз, нанесения телесных повреждений, побоев. Однако, видя тщетность своих усилий, начинают прибегать к более решительным действиям - осуществляют подготовку к убийству. Приведем несколько примеров, иллюстрирующих внутрисемейную ситуацию и ее значение для понимания смысла совершения конкретного убийства членов семьи.

Х. осужден в 1989 г. за убийство с особой жестокостью, истязание и незаконное изготовление, хранение и ношение оружия к исключительной мере наказания - смертной казни. В порядке помилования указанная мера наказания заменена 15 годами лишения свободы в ИТК усиленного режима.

Убийство Х. совершил в 32-летнем возрасте. Из материалов дела усматривается, что в период с 1986 по декабрь 1988 гг. Х. систематически избивал свою жену, причем однажды сжег все ее вещи. В 1987 году отношения между ними прекратились. Однако Х. часто приходил к ней в дом, продолжал ее избивать. Примерно за неделю до убийства Х. встретил А. и предложил ей проживать вместе. Получив отказ, он в этот же день сделал обрез. Затем отлил для него пули. Х. так охарактеризовал свои действия: "Я пристреливал обрез один раз. Стрельба в столб. Пуля прошла насквозь. Я подумал, что она в теле жены не останется. В декабре 1988 г. приехал в деревню, где она жила. Когда она возвращалась с ребенком из сада, я подошел к ним и в упор произвел два выстрела в Лиду. После убийства не убегал. Я подумал - все, поговорили. Не было сожаления. Я знал, что она от меня уйдет, если я не сделаю этого. Если бы я не убил ее, то я, наверное, убил бы себя".

Из нашего анализа видно, что Х. до 13 лет в семье занимал позицию жесткого подчинения. Социальная среда (семья) в целом отразилась в его сознании как агрессивная. Основным криминогенным фактором в истории Х. явилась демонстрация женой своей независимости. Х. воспринял данную ситуацию как агрессивную, у него появилось чувство страха, неопределенности собственного "я", может быть даже заброшенности. По существу Х. попал в жесткую психологическую зависимость от потерпевшей, которая им не вполне осознавалась. Х. во время беседы высказывал по этому поводу какую-то тревожность, рассматривал отношения между ними как необычные, но объяснить их несвойственность для него он не смог. Иными словами, запечатлевшись с детства,агрессивная среда проявилась у Х. в отношениях с женой. В данном случае у Х. произошел процесс эмоционального самоотождествления жены с прообразом матери, поскольку в детстве он усвоил именно ее формы поведения, о чем, в частности, свидетельствуют его слова: "Ее я любил и ненавидел". Постоянные осуждения, порицания Х. со стороны потнрпевшей способствовали возникновению у него тревоги и страха. Эти переживания легко становятся доминирующими в его сознании и начинают порождать различные формы защиты. Крайними формами в данном случае явились депрессия и агрессия. Первая возникла как актуализация чувства неопределенной вины (чувство вины Х. испытывал и перед матерью), вторая - как результат приписывания окружению, в данном случае жене, агрессивных намерений. Собственная агрессия возникла как защита от нее. Можно предположить, что основным мотивом, ради чего Х. совершил преступление, явилось избавление от зависимости от А.

Ш. осужден в 1990 г. за убийство (мотив - ревность) к 10 годам лишения свободы в ИТК усиленного режима.

Убийство Ш. совершил в 35-летнем возрасте при следующих обстоятельствах. С 1981 г. он состоял в фактических брачных отношениях с К. В период с 1985 г. по апрель 1990 г. систематически наносил ей легкие телесные повреждения. В апреле 1990 г., после очередного избиения, К. в отношении Ш. было возбуждено уголовное дело. 18 апреля Ш. во дворе больницы, где работала К., стал уговаривать ее, чтобы та забрала заявление из милиции. После того, как К. ответила, что она и так бы выгнала Ш.,а это подходящий случай, он столовым ножом нанес несколько ударов в область головы и шеи К., отчего она скончалась.

Изучение семейных отношений Ш. показало, что он рос и воспитывался в благополучной семье, в которой, помимо его, было еще трое детей. Он был старшим. Семья имела свой дом, хозяйство. Отец любил, чтобы в доме был порядок и дисциплина. Отец был трудолюбивым и требовал, чтобы дети оказывали посильную помощь семье. Отношения между матерью и отцом были добрые. Ш. был любимчиком у матери. В семье его почти не наказывали, следовательно для него не характерна агрессивная концепция среды. Воспитание, полученное Ш. в детстве, характерно тем, что оно выработало у него повышенное чувство ответственности за других людей. Это связано с необходимостью присмотра за младшими детьми в семье. Данная особенность была выявлена и при обследовании его с помощью психологического теста. Кроме этого, установлено, что у Ш. прослеживается сочетание психопатичности и шизоидности. В связи с чем у него очень развито чувство тревожности и переживаемости. Он старается в жизни все предусмотреть. Однако для него не свойственна инициативность. Актуальность чувства тревожности у таких типов личности, как Ш., проявляется в форме страха не за то, что существует на данный момент, а за то, что произойдет завтра. Будущность для них страшней. Это подтверждается и тем, что в ходе беседы Ш. неоднократно высказывал мысль о том, что он не знает, что будет делать после отбытия наказания. Существующее на данный момент положение воспринимается им в искаженной форме. Такая концепция страха порождает ограничение контактов, депрессивность. Принять любое решение для Ш. - проблема, но если принял, то реализация наступает почти сразу же.

Ш. проживал с женщиной, муж которой отбывал наказание в местах лишения свободы. У нее был свой дом, хозяйство, что было по душе Ш. Однако в доме К. проживал ее брат, неоднократно судимый и нигде не работающий, который говорил К., чтобы та выгнала Ш. На этой почве у Ш., как он сам высказывался, появлялся страх, его преследовала тревожность.

По нашему мнению, основным криминогенным фактором в истории Ш., как и в первом случае, явилась демонстрация К. своей независимости. Вместе с тем восприятие этого фактора у Ш. иное, нежели у Х. Если Х. воспринимал семейную ситуацию как агрессивную, а избавление от психологической зависимости – убийство - проявилось у него как защитная реакция, то для Ш., как мы показали выше, концепция агрессивной среды не характерна. Следовательно, его действия не могут иметь смысла защиты от агрессии. Вот что показал сам Ш.: "Я хотел уйти от К., но я привык к дому, хозяйству, как-то был привязан к ней (заметим, что на первый план Ш. выдвинул свое благополучие, а затем уже и отношение к потерпевшей). Но К. меня все время попрекала тем, что живу в ее доме, требовала подчинения ей, иначе выгонит. В день убийства сказала, что я ей больше не нужен. Меня охватил какой-то страх. Стало больно за себя. После убийства я хотел утонуть, но подумал, что труп не найдут, и моя мать будет горевать. Прикладывал руку к электропроводке. Пытался повеситься на рукаве от рубашки. Если бы милиция не забрала, то повесился бы в туалете".

Аналогию с раннесемейной ситуацией можно увидеть в том, что семья, в которой воспитывался Ш., была ориентирована на благополучие и достаток. Ш. все время стремился к этому и, как-будто бы его цель начала осуществляться. Однако действия К. перечеркнули весь смысл его существования. У Ш. появилась тревожность за будущее. Боязнь была снята уничтожением той, которая представляла собой серьезную угрозу его жизни и самоприятию. В этом, по нашему мнению, и заключается смысл совершенного Ш. убийства.

Л. осужден в 1989 г. за убийство (мотив - ревность) к 9 годам лишения свободы в ИТК усиленного режима. Ранее был дважды судим за хулиганство. Убийство Л. совершил в 30-летнем возрасте. Из материалов дела усматривается, что он в течение 9 месяцев поддерживал фактические брачные отношения с Я. Примерно месяца за три до убийства Л. обнаружил у нее письма любовного содержания. Два раза заставал Я. с неизвестными ему мужчинами за распитием спиртного, которых затем избил. Хотел порвать отношения с Я., но она уговорила его остаться. Л. был очень привязан к ее дочери. В марте 1988 г. во время распития спиртного Я. сказала Л., что у нее есть мужчина получше, чем он. После этого Л. тут же хозяйственным ножом нанес Я. проникающее ранение в область грудной клетки, от чего она скончалась.

Как показал анализ материалов, Л. воспитывался в благополучной семье. Закончил 10 классов. В семье был единственным ребенком. Отец работал шофером и часто брал его с собой в рейсы. Во время беседы о матери не вспоминал. На просьбу рассказать о матери Л. стал воспроизводить факты из ее жизни, но не о ее отношении к нему. Отец, по словам Л., был ближе ему. Взаимоотношения между родителями Л. были нормальными. Они его почти не наказывали. Отец воспитывал у Л. чувство уважения к матери и вообще к женщинам.

Применение теста ММИЛ позволило установить, что Л. относится к застревающему типу личности. Однако в отличие от Х., для Л. характерна одна особенность. Суть ее сводится к тому, что обиду он переносит на других людей (в нашем случае это избиение мужчин, а не жены),а не на человека, непосредственно его обидевшего, что значительно затрудняет прослеживание линии его поведения. Обиду такие люди помнят долго, и она может аккумулироваться у них в течение длительного времени. Л. обладает сохранным интеллектом. Человек он достаточно прямой. У него повышено чувство самоконтроля. В целом Л. - личность психопатическая, но как таковая проявляется только в конкретных ситуациях.

Возвращаясь к характеру отношений, которые актуализирует Л. в криминогенной ситуации, нужно учесть, что Л. в детстве сформировал эмоциональную ориентацию на отца и усвоил его формы поведения. Л. воспринял отца, по его словам, как человека сильного, всегда добивающегося своего и дорожащего чувством собственного достоинства. Поэтому непосредственным поводом убийства явилось высказывание Я. о том, что у нее есть мужчина получше Л. Если принять эту точку зрения, то основным мотивом, ради чего совершено Л. преступление, является, по нашему мнению, защита им своего социально-биологического статуса мужчины. Мотив ревности в данном случае не отражает содержания убийства. Сам Л. также считает, что убил Я. не из-за ревности, поскольку мог бы это сделать и раньше, когда заставал жену с мужчинами (повод действительно был подходящий), но объяснить свою линию поведения он не смог. Между тем Л. высказал предположение, что в подобной ситуации может снова совершить убийство.

Истоки причин конфликтов между мужем и женой, приводящих первого сначала к аморальному, а затем нередко и противоправному поведению, могут находиться, как показало исследование, в той семье, где они росли и воспитывались. В данном случае речь идет о роли семьи в социализации своих детей. Семья с точки зрения предъявляемых к ней требований должна максимально обеспечить адаптацию ее членов к условиям общественной жизни и выполнению социальных норм, т.е. перед ней стоит задача социализации индивидов. Криминогенное влияние со стороны семьи на личность заключается в стихийном или целенаправленном формировании антисоциальных качеств либо в непротивлении формированию таких качеств. В этой связи обращает на себя внимание процесс, наблюдаемый в последнее время и определенным образом отрицательно сказывающийся на формировании отношений в семье.

Так, в ходе исследования установлено, что одной из причин ненормальных отношений в семье является порой слишком “долгое” воспитание детей, что вырабатывает у некоторых из них стойкие навыки иждивенчества, инфантильность, привычку к опоре на родителей (и в психологической, и в материальной сферах), определенную неприспособленность к жизни, что особенно ярко проявляется потом у них при построении своей семьи. У них сохраняются, даже несмотря на трудность или даже невозможность их удовлетворения, сформировавшиеся ранее потребности и, как правило, начинают проявляться такие тенденции, как тунеядство, желание пожить за чужой счет, в данном случае за счет другого супруга, либо членов семьи, с которыми он проживает. Не случайно, каждый третий супруг - убийца в возрасте 21-29 лет, по нашим данным, на момент совершения убийства не занимался общественно полезным трудом. Известно также, что не все молодые семьи начинают с создания собственной материальной базы. Многие на первых порах живут с родителями. И как бы высоко не оценивать роль родителей, которые во многих случаях оказывают помощь молодым в создании их семьи, совместное проживание с родителями или родственниками одного из супругов все же чаще отрицательно сказывается не только на прочности семейных отношений в целом, но и на построении молодой семьи на хороших нравственных началах.

В этой связи хотелось бы отметить, что вмешательство родителей во взаимоотношения супругов нередко вызывает резкую отрицательную реакцию и прежде всего со стороны супруга, который пришел в данную семью, что можно рассматривать и как конфликт субкультур. Сын или дочь, естественно, проявляют большую готовность подчиниться родителям. В этом, как нам представляется, заключается еще одна из причин напряжения в семье. Для появления ситуации напряжения может иметь значение даже совершенно обоснованное, но недостаточно тактичное вмешательство родителей одного из супругов либо иных родственников. Но поскольку одна и та же ситуация оказывает разное воздействие на разных людей, то различна и их реакция на вмешательство родителей, нередко оказывающееся тем клином, который, с одной стороны, препятствует развитию нормальных отношений, а с другой — постепенно разрушает складывающиеся или уже сложившиеся нормальные отношения между супругами. Обычно напряжение нарастает еше больше, если один из супругов, обиженный в семье другого, сообщает об этом своим родным. Ссоры между супругами усугубляются вследствие взаимной неприязни между семьями их родителей.

В этой связи практический интерес представляют данные, свидетельствующие о причинах, вызвавших конфликтность в семье (см. табл. 1).

Таблица 1

Распределение конфликтогенных причин между членами семьи (в %)

Раскрывая смысл преступного поведения виновных в убийстве членов семьи, необходимо отдельно остановиться на рассмотрении мотивации убийств отцами своих детей и детьми родителей.

Убийства отцами взрослых сыновей почти всегда происходит на фоне систематического пьянства обоих участников семейного общения либо злостного пьянства первых. В обоих случаях пьянство сопровождается постоянными ссорами, скандалами, драками. Специфическим моментом конфликта во втором случае являются попытки воспрепятствовать отцу пьянствовать, что усиливает озлобленность родителя против сына. Патологическая зависимость от алкоголя в данном случае как бы снимает все родственные отношения.

В случаях убийства взрослых дочерей мы столкнулись с внешне выраженной провоцирующей позицией дочери. Нередко конфликтные отношения между дочерью и отцом возникают довольно рано, как правило, когда дочери достигают подросткового возраста. Их поведение начинает отклоняться от социальных норм поведения, принятых обществом, и остановится аморальным, а нередко и криминогенным. Для отцов они становятся неуправляемыми. Обострение конфликта возникает тогда, когда отец становится помехой в ведении разгульного образа жизни, паразитизма за счет родителей.

Возможна и другая ситуация. Например, систематическое пьянство отца становится помехой взрослеющей дочери в установлении внесемейных контактов (выборе круга друзей, установлении знакомства и т.п.). В таких семьях обычными становятся взаимные оскорбления, унижения, рукоприкладство. Следует также иметь в виду, что пьянство одного либо обоих родителей всегда сопряжено со снижением бюджета семьи, что с возрастанием потребностей детей также становится причиной конфликта.

В случаях убийства малолетних детей на первый план, как свидетельствуют данные настоящего исследования, выступают личностные особенности отцов-убийц: жестокость, эгоизм, предельная распущенность, озлобленность и другие низменные черты. Характерной особенностью таких преступлений является то, что совершают их обычно лица, ранее неоднократно судимые за различные преступления, в том числе и против личности и поддерживающие фактические брачные отношения с матерями жертв.

Убийства детьми отцов во многом схожи с описанными выше случаями, поскольку наиболее часто встречающиеся мотивировки этих преступлений связаны с обликом совершенно деградировавшего отца, паразитирующего за счет семьи и жестоко притесняющего ее членов. Особенно здесь выделяется мотив "заступничества" за мать, оказывающуюся наиболее страдающей от бесчинств пьяного мужа.

Причинами убийства матери детьми является отсутствие в этой общности вообще нормальных семейных отношений. Немалую роль при этом играет фактор отсутствия отца. Исследование показало, что дети в таких семьях вообще не знали своих отцов, а матери, сколько их помнят дети, вели аморальный образ жизни — постоянное пьянство и беспорядочные половые связи. Очень часто такие матери выгоняли детей из дома, так как они "мешали" им проводить время с мужчинами. Не случайно, что осужденные, рассказывая о своих матерях-потерпевших, не проявляли к ним никакого чувства сострадания и не сожалели о содеянном.

Поводами убийств детьми своих родителей могут быть и постоянные упреки со стороны последних в отношении своих детей (чаще всего сыновей) за их пьянство, паразитирование за родительский счет и т.п., особенно это характерно для ранее судимых. Причем агрессия в таких случаях может быть направлена на любого члена семьи, но поскольку чаще всего упреки такого рода исходят от матерей, то они и становятся жертвами.

Важное место в совершении убийств членов семьи занимает характер общения между будущими виновным и потерпевшим. По нашим данным, в большинстве своем (66,75%) взаимоотношения убийцы и жертвы в предшествующий преступлению период носили неприязненный характер, в каждом четвертом случае (25,13%) характеризовались как нейтральные и только у 3,6% лиц отвечали требованиям, предъявляемым правом и моралью. В контрольной группе эти показатели соответственно равны 7,54% и 26,82%, а в каждом третьем случае (30,72%) взаимоотношения характеризовались как дружеские или товарищеские.

В этиологии убийств членов семьи существенная роль принадлежит конкретной жизненной ситуации. В криминологической литературе под конкретной жизненной ситуацией понимается "совокупность обстоятельств жизни данного лица перед совершением преступления, которые при решающей роли его антиобщественных взглядов, стремлений и привычек влияют на его уголовно наказуемые действия". Поскольку членов семьи связывает общность жилища и определенную часть суток они проводят вместе, для изучаемой группы убийств свойственна повторяемость ситуаций. Причем многие из них носят не эпизодический характер, а отличаются систематичностью, стабильностью и длительностью. Постоянные скандалы, необходимость строить жизнь с нелюбимым и, наоборот, с любимым, но не понимающим другого человеком, затяжная напряженность отношений с родителями одного из супругов либо его родственниками, когда приходится все время сдерживать отрицательные эмоции и т.п., все это очень часто приводит к антиобщественному поведению. Если иметь в виду, что значительной части конфликтующих присуща антиобщественная направленность взглядов, интересов, потребностей, наклонностей, привычек, то станет ясно, почему им свойственно искаженное представление о нравственном и социальном значении событий, участниками которых они являются, что в конечном итоге и способствовало развитию соответствующей ориентации в отношении близких людей, часто неприязненной, а порой просто и враждебной.

Иные ситуации и иное общение складываются между лицами, которые совершили убийства не в семье ("иных убийств"). Одной из особенностей их отношений является отсутствие общего жилья. Не случайно поэтому, что 59,12% убийств в этой группе совершено вне жилого сектора. Для них характерна эпизодичность и фрагментарность контактов.

Для "иных убийств" характерна большая антисоциальная направленность (наличие судимостей, незанятость общественно полезным трудом и т.п.), нежели в изучаемой группе. Их отношения часто направлены на удовлетворение ограниченного круга потребностей, к тому же деформированных. Так, по нашим данным, каждого второго (59,77%) участника взаимоотношений в этой так сказать контрольной группе связывали совместные выпивки, каждого третьего (31,84%) — вообще праздное времяпрепровождение, каждый десятый (11,45%) - удовлетворение в общении получал от азартных игр и употребления наркотиков. В изучаемой группе эти показатели существенно отличаются от приведенных данных и соответственно равны 34,29%, 15,71%, 1,83%.

Выявленные особенности, по нашему мнению, должны использоваться в профилактической деятельности. Следовательно, сотрудники органов внутренних дел, непосредственно осуществляющие предупредительную работу, должны фиксировать свое внимание не только на степени межсемейного общения (например, на том, постоянное оно или эпизодическое), но, опираясь на свои профессиональные знания и навыки, на свой жизненный опыт, используя оперативные возможности, познать его содержание, характер. Игнорирование этого требования на практике может привести к тому, что профилактические мероприятия не будут соответствовать реальным отношениям, сложившимся между участниками данной группы.

Описанные выше некоторые внутрисемейные ситуации, не исчерпывают, конечно, всего их многообразия. Столь же разнообразны и разновидности преступного поведения виновного и поступков потерпевшего вообще и, в частности, предумышленного убийства на семейной почве. Вместе с тем, как показало исследование, этой группе преступлений присущи некоторые общие черты: они почти всегда подготовлены более или менее длительным процессом формирования умысла, более осознанным принятием решения и выбором средств для его осуществления; им предшествуют более длительные этапы психической деятельности субъекта, связанной с преступлением, которые постепенно формируют противоправную направленность поступков и его фактическое осуществление.

В этой связи самостоятельный интерес представляет период до совершения убийства членов семьи, который можно условно разделить на этапы: предшествующий, конфликтный и подготовительный. Они связаны между собой и в целом представляют непрерывную, последовательно развивающуюся цепь явлений субъективного и объективного характера. Каждый этап слагается из группы действий, которые в свою очередь порождают соответствующую группу действий следующего этапа и так далее, причем между ними не всегда можно обнаружить четкие границы. Не ставя перед собой задачи полного анализа каждого этапа, поскольку это требует специального монографического исследования, покажем научную и практическую значимость изучения каждого из них.

Истоки напряжения в семье, как свидетельствует проведенное исследование, кроются в первом этапе. Для него характерно то, что именно здесь, как правило, проявляются первые коллизии между членами семьи, по различным жизненным вопросам начинают определяться их позиции и отношения. Все это в совокупности формирует у участников семейных отношений комплекс отрицательных переживаний, появляется чувствительность к неблагоприятным внешним влияниям. Эти переживания, постепенно накапливаясь, способствуют переходу к изменениям существенным, качественным. Между членами семьи здесь уже возникают противоречия в форме конфликтов, четко формируются неприязненные отношения, объективизирующиеся вовне в форме ссор, скандалов, угроз убийством, иногда нанесением легких телесных повреждений и побоев, истязаний.

Именно на этом этапе, как нам представляется, наиболее явно возникает криминогенная семейная ситуация, она является результатом развития семейной конфликтности до известного предела, за которым перед членом семьи вплотную возникает вопрос о выборе способа разрешения ситуации, включая преступный способ. С возникновением криминогенной ситуации у лица могут возникать побуждения к совершению убийства члена семьи. Иногда эти побуждения принимают форму осознанного решения на совершение именно этого преступления, а не другого. Принятие решения представляет собой психологический процесс, заключающийся в осознании, оценке, сравнении факторов, определяющих предпочтительность противоправного поведения для данного лица, возможность или необходимость его осуществления в сложившейся обстановке, с учетом предполагаемых последствий.

Человек, решивший совершить убийство, может предпринимать попытки к его реализации. Начинается подготовительный этап, обычно характеризующийся повышенной активностью субъекта, так как психические процессы у него направлены на обдумывание обстоятельств, связанных непосредственно с преступлением: составление плана совершения преступления и мысленное его апробирование, решение вопросов о месте, времени и способах совершения, разработка различных вариантов алиби и т.п. О повышенной активности субъекта на данном этапе можно судить по различного рода сигналам, поступающим в милицию, в иные организации, по личным наблюдениям сотрудников милиции, в результате проведения оперативных мероприятий.

Отмеченная нами условность выделенных этапов проявляется и в том, что те или иные перечисленные действия, составляющие различные этапы, могут и не иметь строгой последовательности, предложенной нами. Вместе с тем рассмотренный процесс имеет большое значение в плане информационном. Так, сотрудники органов внутренних дел, имея даже общее представление о происходящих негативных процессах в семье, могут более правильно выбрать формы и тактику воздействия на возможных убийцу и потерпевшего, а, следовательно, и предупреждения тяжкого преступления как с помощью профилактики, так и путем применения мер уголовной ответственности.

Выделенные нами этапы могут и не отражаться вовне в физических и даже вербальных действиях виновного и потерпевшего. Поэтому можно выделить два вида "готовности", встречающихся при совершении убийств членов семьи: "готовность-1", объективизирующаяся вовне в форме различного рода действий, предпринимаемых в отношении членов семьи до совершения преступления (угрозах убийством, нанесении побоев и т.д.); "готовность-2", не объективизирующаяся вовне. И в том, и других случаях в преступлении находят разрядку негативные эмоции и чувства, накопленные в течение длительного времени.

Практическое значение такого разграничения, по нашему мнению, состоит в том, что сотрудники органов внутренних дел должны обращать внимание не только на семьи, в которых происходят ссоры, драки, скандалы и т.п., но, используя специальные методы и средства, активно выявлять и те,в которых конфликт носит скрытый характер, с последующим наблюдением за этими семьями.

Изложенное позволяет нам в целом сделать вывод о том, что убийства членов семьи не являются "случайными". Их совершение подготовлено логикой развития семейных отношений. Причем характер их приводит к тому, что виновный, как правило, находится в существенной, в первую очередь психологической, зависимости от потерпевшего. Последний, в данном случае, выполняет роль адаптирующего объекта. Если потерпевший перестает это делать, возникает криминогенная ситуация. Практический смысл изучения данной проблемы состоит в том, что оно дает возможность определить наиболее эффективные пути противодействия насильственному поведению. К ним мы относим, прежде всего, необходимость разъяснения членам семьи субъективных источников их агрессивности, показа других путей выхода из конфликта.

§ 3. Мотивация внутрисемейных убийств и типология виновных в них

Решающее значение в понимании причин убийств членов семьи, имеет знание субъективных характеристик личности преступника, которые были получены в результате психологического исследования изучаемых лиц. В работе использовались результаты экспериментально-психологического изучения, в частности путем применения Методики многостороннего исследования личности (ММИЛ) и бесед с осужденными.

Изучение личностных особенностей преступников, совершивших убийства членов семьи, показало, что у них присутствуют в основном те же черты, что и у всей массы насильственных преступников.

Наиболее сходны показатели ММИЛ исследуемой категории преступников с теми лицами, которые совершили "несемейные" убийства, и это естественно. Прежде всего в их поведении наблюдаются выраженная импульсивность, высокий уровень агрессивности, повышенные показатели ригидности и аутизации, субъективный подход к трактовке жизненных ситуаций. Социально-психологическая адаптация, как правило, нарушена, особенно во внутреннем плане, вместе в этим отмечается общее неприятие традиционных моральных суждений. Их поведение в значительной степени определяется аффективно заряженными установками, которые находят свою реализацию в ключевых ситуациях.

Кроме того, у исследуемой категории преступников особенно повышена чувствительность к любым видам межличностного взаимодействия и присутствует ощущение неопределенной, но постоянной угрозы (не обязательно физического характера), исходящей от членов семьи. Вследствие этого им свойственно искаженное восприятие объективной реальности за счет мощной проекции своего внутреннего состояния во вне. Повышенный уровень аутизации свидетельствует о выраженной отчужденности от социума, наблюдается также расхождение между собственным восприятием самого себя и тем, каким хотелось бы стать.

Также, как у виновных в "несемейных" убийствах, для исследуемой категории преступников характерно сравнительно (т. е. по отношению к другим категориям преступников) высокое значение по шкале 3 ММИЛ (демонстративность). При имеющемся общем профиле это может свидетельствовать о склонности к аффективным реакциям короткого замыкания в конфликтной или психологически ключевой ситуации. Рассматриваемая группа преступников отличается прежде всего высоким показателем указанной выше шкалы, а это означает, что у них еще сильнее выражена склонность к аффективным реакциям, сочетающаяся с отчужденностью и высокой тревожностью. В контексте имеющегося профиля такие данные свидетельствуют о еще большей агрессивности. Но следует отметить, что это не приобретает рационального характера, т. е. сам субъект не в состоянии объяснить ни источник, ни цель, ни, главное, смысл своей постоянной агрессивности. Отсюда низкие возможности управления своим поведением. Другими словами, человек теряет способность свободы выбора своего поведения, теряет гибкость и избирательность.

Причину этого достаточно хорошо раскрыл Э.Фромм. Он писал: "Человек склонен идти назад и вперед, иначе говоря, он склонен к добру и к злу. Когда обе склонности находятся еще в равновесии, он свободен выбирать, если предположить, что он может осознать свою ситуацию и способен к серьезным усилиям. Тогда он может выбирать между альтернативами, детерминированными, со своей стороны, общей ситуацией, в которой он находится. Однако если его сердце ожесточило до такой степени, что его склонности больше не уравновешены, он больше не свободен в выборе. В цепи событий, которые ведут к утрате свободы, последнее решение обычно не дает человеку возможности свободного выбора".

Следует добавить, что психологическая несвобода индивида своими корнями может уходить в его детство, в его раннесемейные отношения, а именно в факт отвергания его матерью. Отвергание ребенка родителями в детстве порождает реакцию тревоги, что связано со стремлением психики приспосабливаться к таким условиям, которые никак не соответствуют потребностям данного периода развития. В этот период человек, как и другие виды живых существ, максимально нуждается в поддержке и защите, без чего не может быть обеспечено его нормальное развитие и функционирование. Со временем, если отношение родителей к нему не изменится, ребенок приспосабливается к данным обстоятельствам. Продолжая эту мысль, можно говорить о том, что вместе с адаптацией к данным состояниям у личности формируется высокий уровень тревожности, которая становится фундаментальным качеством. Постоянное переживание тревожности способствуют истощению субъективных адаптационных возможностей индивида.

Вместе с этим проведенное исследование позволило нам прийти и к другому выводу. Склонность к накоплению аффекта и к их неожиданному всплеску — наибольшая у "семейных" убийц по сравнению с иными категориями насильственных преступников, обследованными нами и другими авторами. Мы сравнили исследуемую категорию преступников с "несемейными" убийцами прежде всего потому, что у них отмечается максимальное психологическое сходство. По сравнению с различными категориями корыстных преступников, отличия имеются практически по всем параметрам ММИЛ, и поэтому сам по себе детальный сравнительный анализ теряет смысл, так как это совершенно другая разновидность людей. Сходство лишь с общей конфигурацией профиля, которая одинакова у всех преступников, исключая расхитителей, о чем свидетельствуют исследования Ю.М. Антоняна, В.П. Голубева, Ю.Н. Кудрякова.

Проведенное изучение лиц, совершивших убийства членов семьи, позволили сделать вывод, что у них наряду с истерично-паранойяными чертами наблюдается накопление психотравмирующих переживаний, не находящих в дальнейшем социально приемлемого выхода.

В результате проведенного психологического исследования личности виновных в совершении убийств членов семьи нами выделены следующие типы таких преступников.

1. "Аффективнный". Для этого типа преступников на фоне общей дезадаптации личности прежде всего характерно преобладание таких психологических черт, как выраженная ригидность, застреваемость и вязкость аффекта. Совершение убийства членов семьи для них является результатом выхода аффекта и снятия накопленных психотравмирующих переживаний, причем жертва такого убийства является непосредственным генератором этих переживаний. К этому типу следует отнести тех, преступные действия которых прежде всего отличаются внезапностью массированного аффективного взрыва, что находит проявление в насильственных действиях. Члену семьи наносится множество телесных повреждений на протяжении более или менее длительного времени, у потерпевшего иногда не остается ни одного живого места. Целью в данном случае не обязательно является убийство, хотя это чаще всего и происходит. Здесь может отсутствовать сексуальная мотивация, но она нередко существует, вырастая на почве весьма травматичных ощущений своей сексуальной неполноценности. Отметим, что для этого типа характерно нанесение массированных физических повреждений, носящих характер истязания.

К. в 1995 г. в дневное время совершил в квартире убийство своей жены, причинив ей отверткой 67 колотых ран в различные части тела, в числе которых 10 - в область грудной клетки, 12 - в область шеи.

Исследование личности К. показало, что в детстве он развивался нормально, очень сильно любит свою мать, боготворит ее. В юношеском возрасте занимался боксом, но после получения перелома носа вынужден был оставить его, занимался другими видами спорта. Отслужил в воздушно-десантных войсках. Заочно закончил техникум радиоэлектроники. Любит радиотехнику и такую работу, где необходим анализ. Работал на судостроительном заводе, который строит военные корабли. По месту работы характеризовался положительно. Женился в 1991 г., от брака родился сын. Ранее жена лечилась в ЛТП, страдала алкоголизмом, имела круг порочных знакомых, с которыми постоянно общалась. К. очень сильно любил ее и, женившись на ней, "хотел возвратить ее личность", это порой удавалось, он даже вырвал ее из указанного круга. Но как оказалось, все это было временным. Она опять возвращалась к прежней жизни, часто уходила из дома, употребляла спиртные напитки. Малолетним ребенком занимались он и его мать. Это продолжалось на протяжении довольно длительного времени. Особенно обострились отношения перед непосредственным событием преступления. 10 октября 1995 г. она ушла из дома и отсутствовала в течение 5 дней. После неоднократных попыток найти ее 14 октября 1995 г. К. случайно встретил жену в состоянии алкогольного опьянения. По ее просьбе они зашли в дом к ее знакомому, где втроем распили спиртные напитки, в процессе чего между К. и его женой неоднократно возникали ссоры. Они продолжались и после их ухода из квартиры знакомого, поскольку К. требовал от нее возвращения домой. К. завел жену домой, и совершил описанное выше убийство.

Для психологического облика К. характерно нарушение социальной адаптации, застреваемость, ригидность, вязкость аффекта, выраженная аутизация личности; при этом у него сохранены критические способности, но обнаруживаются психопатические черты личности. Жалуется на плохое засыпание, считает себя впечатлительным, малообщительным человеком, хочет жить в лесу, любит фантазировать.

Психологический анализ личности К., его поведения свидетельствует о том, что совершенное им преступление явилось выходом накопленных психотравмирующих переживаний, генератором которых являлась его жена, прежде всего ее образ жизни, и в связи с этим переживание за дальнейшую судьбу, а может быть даже жизнь их сына.

Однако необходимо особо выделить сам факт женитьбы на женщине, о которой ему было известно, что она хроническая алкоголичка. Выбор ее в качестве жены свидетельствует о его слабых, крайне ограниченных возможностях найти себе жену и вместе с этим попадание в жесткую эмоциональную зависимость от этой женщины, что также подтверждает мысль о его малых способностях выбора женщины. В отношениях с женой он повторил, причем полностью, отношения с матерью, которую "боготворил". Все рассуждения О. о желании "возвратить жене личность" в своей основе на самом деле имеют указанные личностные явления и выступают ярким примером рационализации, т. е. представляют собой поиск ложных оснований с целью оправдания своей позиции.

Cущественной травмой для него также являлось и то обстоятельство, что большая нагрузка, как физическая, так и психологическая выпадала на долю его больной матери, которая вынуждена была ухаживать за их ребенком, одна вести домашнее хозяйство, опять же в связи с порочным образом жизни его жены. Кроме того, одной из основных причин, побудивших К. совершить такое преступление, послужили и те переживания, которые травмировали его "Я". Он любил жену несмотря на ее образ жизни. Женившись, он думал, что ему удастся перевоспитать ее, что у него хватит сил на переориентацию ее образа жизни, что он сможет это сделать.

Однако четырехлетняя борьба ничего не дала. Он почувствовал себя бессильным, вместе с этим произошло разрушение всех ранее построенных им надежд, сфантазированных конструкций и символов хорошей, красивой семейной жизни со всеми ее атрибутами. Такого напряжения его впечатлительная личность выдержать не смогла, произошел взрыв построенной им схемы, который был автоматически перенесен и реализован на главный объект - жену, с которой и были связаны все надежды и символы. Разрушение своего "Я" послужило одной из основных причин уничтожения главного объекта, с которым связывалось его существование.

Вместе с этим, здесь существует другая неочевидная сторона этой проблемы, т. е. глубинная причина, побудившая К. к совершению убийства его жены. Со стороны своей жены, через ее отношение к нему он хотел видеть оценку прежде всего своего "Я". Другими словами, значимость собственного "Я", своей биологической и социальной ценности К. ожидал увидеть через отношение своей жены, однако на самом деле реально испытывал с ее стороны явное безразличие, неуважение и даже игнорирование, которое проявлялось, например, в постоянных уходах из дома, злоупотреблении спиртным, в бездушном отношении к собственному ребенку. Объяснение природы возникновения преступного поведения, его генезиса коренятся опять-таки в далеком детстве К.

Подтверждение этого положения мы можем обнаружить в одном из выводов, сделанных Э. Фроммом, который исследовал истоки появления зависимости от женщины, так называемой материнской фиксации.

В соответствии, как указывает Э. Фромм, с классической концепцией об эдиповом комплексе, разработанной Фрейдом, маленький мальчик в возрасте пяти или шести лет избирает мать в качестве первого объекта своих сексуальных (фаллических) желаний ("фаллическая стадия"). В обычной семейной ситуации отец выступает для него в роли ненавистного соперника. Будучи не в состоянии покончить с отцом, мальчик начинает его бояться, в особенности его тревожит мысль, что, увидев в нем своего соперника, отец его кастрирует. "Страх кастрации" заставляет сына отказаться от сексуального влечения к матери. Когда развитие следует норме, сыну удается перенести свой интерес на других женщин. Обычно это происходит на завершающей стадии сексуального развития, т. е. в период достижения половой зрелости. Он преодолевает соперничество с отцом, отождествляясь с ним, в частности, усваивая и присваивая его требования и запреты. В случае патологического развития конфликт не удается разрешить таким путем. Сына не покидает влечение к матери и на протяжении последующей жизни его привлекают женщины, выступающие по отношению к нему в той же функции, что и мать. В результате он оказывается не способен влюбиться в женщину своего возраста и продолжает испытывать страх перед отцом или перед теми фигурами, которые отца замещают.

От женщин, которых он выбирает, он ждет обычно тех качеств, которые демонстрировала по отношению к нему мать: безусловной любви, защиты и восхищения. Обычно эти мужчины эмоциональны и в определенном смысле могут "влюбляться", не расставаясь при этом со свойственным им крайним нарциссизмом. Пока мать (или та, которая ее замещает) любит их безусловно и беззаветно, это является достаточным доказательством их ценности. Поэтому они невероятно ревнивы, ибо они должны быть уверены в незыблемости своей позиции. В то же время, сталкиваясь с необходимостью самостоятельно совершать реальные действия, они всегда ощущают неуверенность и незащищенность. Пусть даже они делают что-то с успехом, все равно никакие действия не дают им такого ощущения превосходства над всеми мужчинами, которое они испытывают вследствие материнской любви (хотя бессознательно их неотступно преследует чувство собственной неполноценности).

Именно такой тип поведения и соответственно глубинной мотивации характерен для убийств членов семьи с материнской фиксацией, к которому относится и приведенное выше убийство, совершенное К.

Преступления лиц такого типа являются следствием истерической аффектированной реакции, и конкретный потерпевший, его действия чаще бывают только поводом для реализации имевшего место аффективного накопления. Образно можно сказать, что действия потерпевшего были последней каплей, переполнившей чашу терпения данного человека и спровоцировавшей его массированное агрессивное поведение. Подчеркнем, что в этом случае, при совершении действий, отличающихся нанесением множества телесных повреждений, иногда продолжающихся даже после наступления смерти, преступник как бы не способен остановиться, хотя может и не иметь осознанного намерения доставить жертве именно особые страдания. В этом случае реализуется накопленный аффект, а множественность повреждений, их тотальный характер являются следствием прямого выхода аффекта. Состояние, при котором человек способен убить членов семьи, знаменует собой стремление полностью уничтожить объект психотравмы путем нанесения массы телесных повреждений и вместе с этим компенсирование разрушенного своего "Я", его биологической и социальной ценности.

Накопленные состояния внутренней напряженности и тревожности реализуются во множестве ударов потерпевшим, что приводит к разгрузке эмоциональной сферы. О том, что имеет место аффективный взрыв, свидетельствуют показания самих преступников и очевидцев. Это прежде всего забывание ряда деталей, например на вопрос о количестве нанесенных ударов или ранений, называется цифра пять, шесть или семь, а на самом деле фактически она составляет один или более десятков. Причем это не умышленное занижение степени своей виновности или попытка ухода от ответственности, поскольку вместе с этим нередко выявляется прямой умысел, направленный на убийство членов семьи. Это обстоятельство также свидетельствует об элементах аффективного взрыва, не доходящего до уровня патологического аффекта.

Итак, к первому типу мы отнесли тех, действия которых не имели прямого умысла причинить жертве особые мучения. Основным мотивом, внутренним смыслом таких действий является снятие аффекта.

2."Аддиктивный". Данный тип составляют преступники, действия которых отличаются от первого прежде всего тем, что они характеризуются не снятием мощного психоэмоционального напряжения, а достижением определенного состояния психики и особенно эмоциональной сферы, которое связано в основном с длительными переживаниями своей сексуальной неполноценности. Их поступки совершаются не ради снятия психического напряжения, а уже для достижения определенных состояний психики и особенно эмоциональной сферы. Здесь уже часто присутствует напрямую сексуальная мотивация. Причем убийство потерпевшего,сама по себе его смерть может и не иметь какого-то личностного смысла для преступника. Сам потерпевший и связанные с ним жестокие манипуляции (даже могут быть специфические пытки) используются как средство достижения определенного аффективного экзальтированного состояния, которое часто имеет под собой сексуальную подоплеку независимо от пола потерпевшего.

Эти состояния психики имеют субъективный смысл высшего наслаждения и близки к состоянию оргазма, который существенно продлен по времени. Характерно, что у этих преступников нет сексуальных связей, которые могли бы их удовлетворять обычным путем, а если и были, то носили, во-первых, эпизодический, во-вторых, вынужденный характер и, самое главное, они не приносили им должного удовлетворения. В литературе описаны такого рода случаи. Например, ссылаются на "Лондонского вампира", который еще у живых женщин высасывал из сонной артерии кровь. Что касается нашего исследования, то в процессе его мы в основном сталкивались с различными издевательствами сексуального характера, в том числе с причинением различных повреждений половых органов жертв, их отчленением и выполнением с ними различных манипуляций.

Ю.М. Антонян и Е.Г.Самовичев анализируют следующий пример. Д., будучи в нетрезвом состоянии, избил свою сожительницу К., причинив множественные телесные повреждения. После чего с большой силой забил ей во влагалище пустую бутылку, протолкнув ее с помощью отрезка металлической трубы, повредив при этом брюшную полость К. Кроме того, ввел в ее половые органы конец "вешалки-плечиков" и пытался ввести вторую бутылку. Все повреждения были причинены прижизненно, от которых жертва скончалась на месте. Следствием установлено, что Д. сожительствовал с потерпевшей более трех лет. Как характеризовали их соседи, оба вели аморальный образ жизни, пьянствовали. Поводом к совершению данного преступления послужило обнаружение потерпевшей пьяной с другим мужчиной, совершенно раздетой.

Как мы видим, в этом случае налицо удовлетворение своих не восполненных потребностей, поскольку, как показало исследование Д., им были утрачены свои мужские естественные функции вследствие ведения аморального образа жизни, постоянной алкоголизации. Переживания своей биологической неполноценности, естественно, наносили ему существенную психическую травму, социально приемлемого выхода из которой он не мог найти в силу своего образа жизни, социальной ограниченности, выраженной аутизации, проявляющейся, в частности, в систематической алкоголизации, высокого уровня тревожности и отчужденности, а самое главное — психологической зависимости от жертвы, которая являлась для него на бессознательном уровне единственным и главным связующим звеном с внешним миром, посредством чего строилась его адаптация и оценка, хотя бы и ложная, его как мужчины. Накопление указанных детерминирующих факторов и привело к совершению убийства члена семьи.

3. "Самоутверждающийся". К этому типу можно причислить преступников, совершающих “семейные” убийства, действия которых имеют достаточно четкий, даже иногда полностью осознаваемый смысл. Здесь имеет место не просто физическое уничтожение другого, а попытка уничтожить жертву и на психологическом уровне. Корни такой мотивации обычно лежат в крайне унизительных условиях социализации личности в докриминальный период, начиная с раннего детства. Этот тип является разновидностью общего самоутверждающегося типа, описанного в литературе (Ю.М. Антонян, 1992; В.В. Лунеев, 1991). В этом случае у потерпевшего вызываются такие эмоции, как страх унижения, потери собственного достоинства, попытки любым унизительным способом спасти свою жизнь и т.д. Образно говоря, здесь происходит как бы двойное уничтожение - сначала личности, а потом человека как физического объекта. Мотивация таких действий отличается сложностью и имеет смысл глобального самоутверждения над другим.

В любом случае подобные условия непосредственно предшествовали совершению преступления, причем они соседствовали и с такими обстоятельствами, которые унижали честь и достоинство человека на протяжении совместной жизни. В противном случае напряжение в связи с постоянным унижением и потребностью в самоутверждении не возникало бы. Результатом, выходом такого напряжения и является совершение убийства родного или близкого человека. Оно может быть совершено и в отношении любого члена семьи, который объективно вроде бы совсем не должен генерировать напряжение. Это возможно благодаря действию психологического механизма - переносу. Он связан и со стремлением компенсировать собственные аналогичные ощущения, т. е. здесь имеет место не только попытка "возвращения ударов", но и стремление восстановить собственное внутреннее благополучие за счет постановки другого в наиболее унизительную, уничижительную позицию по отношению к себе. Ярким примером может служить следующий.

В., будучи в нетрезвом состоянии, жестоко избил свою жену, наносил ей удары ногами, пытался задушить ее. Одновременно он наносил удары ногами и своему двухлетнему сыну. Жене удалось вырваться и выбежать из дома. После чего В., схватив сына, ударил его головой об пол.

Как показало исследование, В. испытывал большую ненависть к собственному отцу, указывал на то, что ничего хорошего от него не видел, поскольку тот постоянно избивал мать на его глазах. Воспитывал его в атмосфере грубости и цинизма, часто издевался над матерью. Однажды В. явился свидетелем того, как его отец разбил армейским бидоном нос матери. Удовлетворения от отношений с отцом не испытывал, даже в тех случаях, когда тот брал его с собой на работу, сажал с собой на трактор или вместе ходили за грибами. В. с большим уважением относился к своей матери, боготворил ее. При его женитьбе мать была против будущей жены. Отношения с невесткой сразу не сложились и были напряженными. Ему мать поставила условие: "Хорошо, женись, но в дом не приводи". Со своей женой В. был знаком с третьего класса, они сидели за одной партой.

При нашей попытке выяснения отношения жены к его матери, он от прямого ответа уходит, "закрывается" и поясняет только, что она матерью ее не называла. Прожил с женой около трех лет. Как пояснил В., он постоянно находился "между двух огней". О семье жены отзывается с искренней теплотой. В этой семье были две малолетних сестры жены, которым в течение последних лет она заменяла скончавшуюся мать.

Как мы видим, у этого убийцы напряжение возникло с раннего детства и продолжалось всю последующую жизнь. Поводом к преступлению стал очередной конфликт между В. и его женой. Причиной послужило накопленное напряжение и, возможно, перенос его со своего отца к собственному сыну.

Вместе с тем нельзя не отметить и такой глубинный фактор, на наш взгляд, также определяющий убийство своего сына, его уничтожение явилось для В. прежде всего уничтожением собственных тяжких психотравмирующих переживаний своего детства. Собственный сын ассоциировался с его детством, воспоминания о котором и связанные с ним переживания на бессознательном уровне доставляли ему глубокие психические травмы, ликвидация которых на этом уровне субъективно выразилась в совершении данного убийства своего ребенка.

4. “Беззащитный”. Главным мотивом этого типа преступников выступает ликвидация собственного страха смерти. Переживание страха смерти преследует их на протяжении всей жизни. Начиная с раннего возраста, с того момента, когда они были отвергнуты и отчуждены своими родителями, когда они утратили ощущение своей необходимости, в силу этого в полной мере испытали свою полную беззащитность от внешней среды, вплоть до переживания своей гибели.

Страх смерти - это постоянное ощущение, редко осознаваемое и обычно находящееся в глубинах психики. У подавляющего большинства людей образ смерти, мысли о ней вызывают негативные, деструктивные эмоции, как нечто неведомое и ужасное. Исключение составляют возможно те, которые верят в загробную жизнь, причем в их числе могут быть и нерелигиозные люди. Не вызывает сомнений, что у человечества в целом однозначно негативное отношение к смерти, что способствует формированию аналогичных позиций у конкретных лиц.

Страх смерти способен оставаться в рамках нормы, всю жизнь незримо сопровождать человека и незаметно влиять на его поступки. Но в некоторых случаях, чаще всего, когда родители эмоционально отвергают своего ребенка, не обеспечения его своим попечением, этот страх может выйти за указанные рамки. Тогда личность начинает острее ощущать, что нечто неясное грозит ему гибелью сейчас и необходимо поэтому что-то предпринять, например, упреждающие насильственные действия. Острота угрозы далеко не всегда выражается только в том, что индивид начинает думать о неизбежной кончине, ищет и находит ее предвестников, лишь определенным образом объясняет некоторые предметы и события, постепенно подчиняя предчувствиям всего себя. Иногда смертельная опасность представляется ему в отношениях, высказываниях и поступках других лиц, хотя объективно они могут и не быть таковыми.

Как известно, ребенок больше всего нуждается в психологической защите, попечении и любви именно в детстве, в период своей абсолютной беспомощности. Если такое отношение родителей отсутствует, у ребенка не возникает уверенности в своем праве на существование, своей самоидентичности, автономии "Я" от "не-Я", а также, что очень важно, чувства безопасности. Напротив, он бессознательно ощущает себя очень уязвимым и беззащитным, поскольку его оставили те, кто самой природой определен быть попечителем ребенка.

Поэтому страх за свое существование начинают вызывать самые различные явления и люди. Именно такой страх порождает кровавое насилие, поскольку субъект, уничтожая других, тем самым подавляет в себе страх смерти. Ярким примером тому может служить поведение Сталина и Гитлера, которые к тому же, что особенно важно, тяготели к смерти, т. е. являлись некрофилами. Возвращаясь к такому глобальному мотиву, как страх смерти, следует сказать, что рассматриваемые нами убийцы, с высоким уровнем страха смерти, ощущая себя вершителями жизней членов семьи, совершая насилие, пытаются снять этот страх, снизить собственную неуверенность, высокую тревожность, как бы отодвинуть от себя смерть.

Мы не случайно определили страх смерти как глобальный мотив. По нашему мнению, он является одной из основных, если не главных побудительных сил к совершению преступления у большинства изученных нами убийц. Подавляющая масса этих преступников, как мы указывали выше, испытывали психическую депривацию на этапе раннесемейных отношений, постоянно переживали чувство угрозы личной безопасности своего существования, ощущали свою уязвимость и беззащитность на бессознательном уровне. Поэтому можно утверждать, что страх смерти как мотив может присутствовать и побуждать к совершению убийств членов семьи.

Но вместе с этим страх смерти может выступать в отдельных случаях, так сказать, открытым мотивом. В первую очередь, страх смерти более наглядно может проявляться у той категории преступников, которая подвергалась различному давлению со стороны их будущей жертвы до совершения ими преступления.

Так, например, несовершеннолетний Б. совершил убийство своего брата Е. при следующих обстоятельствах. Е. ранее неоднократно избивал Б. и другого своего брата С., требовал у них денег, унижал, всячески издевался над ними, нередко в присутствии других лиц. При этом неоднократно угрожал им убийством, причем такие угрозы носили реальный характер, об этом свидетельствовал образ жизни Е., положение его в микросреде и все его предшествовавшее поведение. Б. и С. предварительно договорились между собой о совершении убийства Е., в безлюдном месте вырыли яму, спрятали там же ранее принесенный топор. Далее под предлогом совместного распития спиртных напитков и игры привели Е. в заранее подготовленное место. Совместно распивая спиртные напитки, С. отвлекал Е. игрой в домино, Б. пользуясь этим и, действуя по намеченному плану, подошел к Е. со стороны спины и несколько раз нанес удары топором преимущественно в область головы и туловища. Затем, реализуя свой замысел и желая доведения его до конца, Б. взял нож у С. и нанес им 15 ранений в различные части тела Е. После этого, они совместно с С., все это время наблюдавшим за действиями Б., закопали Е. в заранее приготовленную яму и скрылись с места преступления.

Подобное убийство члена семьи берет свое начало именно в существовании страха смерти. Этот страх явственно оформился под влиянием неоднократных и открытых угроз убийством со стороны Е., реальности этих угроз. Важно подчеркнуть, что братья росли и воспитывались в неблагополучной семье, где существовал неблагоприятный психологический климат: родители ими не занимались, не любили их и не заботились о них. Поэтому у Б. и С. не могла не сформироваться высокая тревожность. Отвергнуты они были и в школе. Вместе с этим постоянное насилие со стороны Е., его оскорбления в их адрес, также существенно повлияли на отношение к ним сверстников. Поэтому насилие с их стороны проявилось в качестве попытки утверждения и самоутверждения. Практически растерзывая Е., принося ему страдания, без остатка уничтожая его и не обращая внимания на его мольбы о пощаде, они ощущали всю полноту и значимость своей личности. Восстанавливая свой статус, они подтверждали свое место в жизни.

Грубые и издевательские отношения в семье и издевательство в отношениях между членами семьи мотивируются не столько желанием получения ценностей, сколько потребностью утверждения своей безраздельной власти.

Существенно еще раз подчеркнуть, что истоки такого страха исходят из далекого детства, от раннесемейных отношений и основываются на природе отношений родителей и детей, в которых последние ощущают свою беззащитность, отверженность и высокую тревожность за свое биологическое и социальное существование. Поэтому этот тип “семейных” преступников мы определили как “беззащитный”.

5. “Корыстный”. Лица, относящиеся к данному типу, убивают своих родственников ради получения материальной выгоды, например, наследства. Условно сюда можно отнести и тех, которые путем убийства желают избавиться от необходимости ухода за престарелыми или хронически больными родственниками или супругом.

Многие из виновных в совершении убийств отличаются эмоциональной холодностью, эгоцентризмом, фанатизмом, охваченностью доминирующей идеей. Для большинства характерно отсутствие психологической адаптации в семье, т. е. умения поставить себя на их место, войти, образно говоря, в их положение, сопереживать им. Вместе с тем отсутствие адаптации с потерпевшим отнюдь не означает, что у конкретных преступников, совершивших убийства родных, этой способности вообще нет. Она может быть избирательной и достаточно развитой в отношении других членов семьи.

С учетом сказанного можно выделить основные субъективные причины совершения убийств членов семьи (на уровне индивидуального преступного поведения). Это — снятие внутреннего напряжения, разрядка аффекта, глубинных психотравмирующих переживаний и перенос их на членов семьи, а также достижение корыстных целей. Сюда же могут быть отнесены мотивы "восстановления справедливого мира", которые реализуются ради принципа: "Если мне плохо, то пусть будет плохо и тебе". Убийство членов семьи может применяться в целях достижения определенного экстатического состояния психики, что часто имеет под собой сексуальную подоплеку. Смыслом таких действий может быть и защита от семейного бытия, от его деструктивного, разрушающего воздействия. Семья преступником воспринимается как чуждый, непонятный, враждебный мир, почти всегда или очень часто несущий угрозу бытию личности. Совершение убийства может выступать формой управления семейным бытом, способом и средством доминирования над близкими людьми, их полного подавления и за счет этого повышения собственной самооценки, самоутверждения и укрепления своего "Я". Убийство членов семьи может проявляться и как способ ликвидации источника психотравмирующих переживаний путем полного и безоговорочного уничтожения этого источника либо резкого снижения его статуса, а также может использоваться и в целях ликвидации собственного страха смерти.