Ю.М Антонян, И.В. Горшков, Р.М. Зулкарнеев
ПРОБЛЕМЫ ВНУТРИСЕМЕЙНОЙ АГРЕССИИ

Глава 3
Агрессиологический подход к проблеме

§ 1. Лица с преобладанием конструктивных форм проявления агрессии

Исследование биографических (в том числе материалов уголовных дел, различных характеризующих документов), клинико-анамнестических и экспериментально-психологических данных позволило разделить испытуемых на три группы в соответствии с качественными признаками проявлений агрессивности в поведении до совершения настоящего общественно опасного деяния (ООД) — дефицитарного, конструктивного и деструктивного, сообразно концепции Г. Аммона, несколько нами пересмотренной, как это было показано выше.

Таблица 3

Распределение некоторых клинико-социальных
данных в выделенных группах, %

Само агрессивное ООД, по определению, является актом деструктивной агрессии, так что акцент делался именно на предшествовавшем периоде. Некоторые общие характеристики обследованных приводятся в таблице 1.

Так, у 34 испытуемых (первая группа) проявления агрессивности в поведении носили довольно стойкий конструктивный характер, у 48 — (вторая группа) — дефицитарный, 42 испытуемых (третья группа) обнаруживали проявления агрессивности деструктивного характера.

В каждой группе обследованных преобладала личностная патология конституционального генеза. Число лиц, состоявших на диспансерном психиатрическом учете составляло более половины общего числа обследованных. Последовательно от первой группы к третьей возрастала частота случаев наследственной отягощенности психическими заболеваниями, частота и степень выраженности различных форм патологии пубертатного периода развития. Достоверно возрастало число лиц с признаками социальной дезадаптации (табл. 2).

Таблица 2.

Данные о социальной дезадаптации, %

Отмечался также несомненный рост — от первой группы к третьей — степени тяжести совершенных преступлений, как по жестокости и количеству потерпевших (в третьей группе нередки случаи повторных агрессивных общественно опасных деяний, в т.ч. против близких), так и по несоответствию тяжести правонарушения вызвавшему его поводу. Интересна закономерность соотношения числа невменяемых к вменяемым в указанных группах: в первых двух эта величина практически постоянна и равнялась примерно 1 : 3, а в третьей резко изменилась до 1-13 группе лиц с преобладанием конструктивных форм проявления агрессии средний возраст обследованных составил 44,1 лет. Это были по большей части городские жители (85,7%), воспитывавшиеся в полных семьях, с клинически благоприятным ранним анамнезом, служившие в армии. Состоявшие в браке и имевшие одного и более детей составили 62,9%. 54,3% из обследованных имели среднее и среднее специальное образование. Лица с высшим образованием составили 8,6%. 69% к уголовной и административной ответственности ранее не привлекались, в остальной части присутствовали ранее судимые за кражи и хулиганские действия.

С клинико-психопатологической точки зрения следует отметить, что в этой группе с заметной частотой встречались неустойчивый и эксплозивный типы, присутствовали с небольшой частотой гипертимный, истероидный, эпилептоидный и паранойяльный. Агрессивные действия этих испытуемых по большей части были вызваны провоцирующим поведением жертв, им предшествовали неоднократные на протяжении длительного времени попытки со стороны испытуемых нормализовать конфликтные отношения в социально приемлемой форме.

Исследование мотивации противоправных действий в этой группе выявляет практически однородную структуру: аффектогенная ситуация способствует заострению и усугублению психопатической симптоматики с последующим присоединением ситуационно-импульсивных мотивов.

Приведем следующее наблюдение.

Испытуемый В., 29 лет. Наследственность психическими заболеваниями не отягощена. Испытуемый родился в социально неблагополучной семье. Беременность и роды у матери протекали неблагоприятно. Рос и развивался правильно. В раннем детстве перенес простудные и детские инфекционные заболевания без осложнений. По характеру был впечатлительным, раздражительным, возбудимым, своенравным. В раннем детстве отличался капризностью, обидчивостью, нетерпимостью к замечаниям. Требовал к себе особого внимания. Умел заставить родных потакать своим капризам и прихотям при помощи “крика и разных выходок”. Любил фантазировать, представлял себя “героем сказок”. В школе обучался с 7 лет, успевал удовлетворительно, не проявляя особенного интереса ни к одному из предметов. Был на уроках невнимателен, нередко нарушал дисциплину, конфликтовал с педагогами. С другими детьми был общителен, склонен среди них к лидерству. С подросткового возраста стали отмечаться проявления вегетососудистой дистонии: в ситуациях, связанных с волнением, эмоциональным напряжением, резко краснел или бледнел, отмечались потливость и учащенное сердцебиение.

По окончании восьми классов школы работал на заводе, где приобрел ряд рабочих специальностей. Служил в армии в железнодорожных войсках, со службой справлялся, дисциплинарных взысканий не имел, неоднократно поощрялся командованием, был уволен в запас на общих основаниях. Работал кузовщиком, ремонтным рабочим в трамвайном депо, других организациях. С места работы и жительства характеризовался положительно. Имел широкий круг знакомых, в основном таких, которые “были ниже его по развитию”. Алкоголем не злоупотреблял. На учете у психиатра и нарколога не состоял. К уголовной ответственности ранее не привлекался.

Был женат на потерпевшей, от брака имеет сына. В течение последних четырех лет (1989 - 1992 гг.) имел постоянную внебрачную связь с женщиной. Жене испытуемого были с самого начала известны эти обстоятельства, в связи с чем обстановка в семье была конфликтной, часто возникали скандалы и ругань. Имели место эпизоды “небольшого рукоприкладства” со стороны испытуемого. После таких скандалов он обычно уходил жить к сожительнице на несколько недель. После этого он возвращался, отчасти по причине того, что последняя была стеснена в жилищных условиях. Жена была категорически не согласна подавать на развод, делить жилплощадь и имущество. На чем испытуемый “особо и не настаивал”, поскольку “сумел приспособиться к двойной жизни” и пользовался отходчивостью жены.

Осенью 1992 г. конфликтные отношения с женой обострились. Скандалы и ссоры происходили практически все время, когда он бывал дома. В связи с этим он стал “нервозным и взвинченным”, мог без особого повода накричать на кого-нибудь из знакомых или сына. Участились проявления вегетососудистой дистонии.

25.11.1992 года В. с особой жестокостью совершил умышленное убийство своей жены, нанеся ей 34 проникающих ранения в различные части тела. В своем чистосердечном признании и последующих показаниях по делу и в процессе судебных заседаний испытуемый сообщил, что в день убийства он с женой был в нескольких магазинах. По дороге у них произошел скандал. Жена упрекала его, в том, что он имеет любовницу, оскорбляла его нецензурной бранью, ударила его рукой по щеке, что видели прохожие. От такого унижения у него “захватило дух от злобы и возмущения”. Когда через две-три минуты они, как он сообщил, проходили под мостом в сторону набережной, он достал “заточку” (которую “всегда носил с собой для самообороны”) и нанес жене множественные удары в различные части тела, после чего сбросил тело в канализационный люк. После этого испытуемый, как следует из его показаний, выбросил “заточку”, пешком, чтобы “немного отойти от случившегося”, вернулся домой, выстирал и высушил одежду.

В показаниях сына испытуемого, содержатся сведения о том, что В. вернулся домой в начале восьмого вечера один, выстирал одежду и сказал, что они с матерью разошлись по разным магазинам. Затем они вместе ходили к метро “встречать маму”, отец при этом переживал, много курил. Согласно показаниям свидетельницы Р., испытуемый сожительствовал с ней в течение последних лет, говорил, что собирается развестись с женой.

На обследование в ГНЦ испытуемый поступил 14.11.1994 года.

При настоящем обследовании испытуемого в ГНЦ патологии внутренних органов не выявлено. НЕВРОЛОГИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ. Зрачки равномерные округлой формы, реакция на свет живая. Черепно-мозговая иннервация симметрична. Сухожильные рефлексы высокие, больше слева. Брюшные рефлексы снижены без четкой асимметрии. Дермографизм красный стойкий. Координаторные пробы выполняет, в позе Ромберга устойчив. Реакция Вассермана в крови отрицательная. Электроэнцефалография выявляет умеренные диффузные изменения головного мозга органического характера. Заключение невропатолога: “Легкие органические изменения головного мозга (последствия патологии раннего периода развития). Вегетососудистая дистония”

ПСИХИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ. В период обследования В. был доступен для речевого контакта, ориентирован в окружающем и собственной личности. Мимика и жестикуляция его были естественные с проявлением демонстративности и некоторой театральности. На вопросы отвечал по существу, последовательно. Сведения о себе сообщал избирательно, тщательно следил за реакцией врачей. В ходе бесед нередко отмечались бурные вазо-вегетативные проявления. Держался в отделении нарочито, демонстративно, высказывал многочисленные жалобы соматического характера, которые не подтверждались объективным обследованием. На врачебных обходах требовал к себе повышенного внимания. Пытался убедить врачей, что “серьезно болен”. Говорил, что к нему крайне плохо относятся в тюрьме, стремится вызвать к себе жалость и сочувствие. Характеризовал себя легко возбудимым, раздражительным, вспыльчивым, нетерпимым к замечаниям. Был хорошо ориентирован в судебно-следственной ситуации. О правонарушении сообщал подробные и последовательные сведения, аналогичные данным на следствии показаниям, склонен был объяснять содеянное внешними, независящими от него причинами, обнаруживая при этом поверхностность суждений и склонность к легковесному самооправданию. Стремился преуменьшить степень своей вины и очернить потерпевшую, примитивно защищался. Сообщил, что в течение ряда лет имел любовницу, о существовании которой знала его жена. Оформлять развод о создавать новую семью не собирался, поскольку считал такой образ жизни “удобным для себя”. Терпел нападки и скандалы жены, “спускал их на тормозах”, умел настоять на своем и устроить все “мирно и по-своему”. В предшествовавшие убийству несколько недель, по его словам, жена устраивала сцены и скандалы ежедневно, он — “терпел и отмалчивался”, уходил из дома, но по возвращении все начиналось опять. В день убийства, когда жена устроила ему сцену и дала пощечину на улице — “не выдержал, сорвался, в голове помутилось”. По его словам, он “смутно” помнит, как наносил удары заточкой жене, но вместе с тем при уточняющих вопросах правильно называет их число и места нанесения, последовательно воспроизводит свои действия направленные на сокрытие следов убийства.

В отделении испытуемый вел себя упорядоченно, избирательно общался с сохранными испытуемыми, держался среди них высокомерно. Нередко бывал навязчив к медперсоналу с различными необоснованными требованиями. Мышление испытуемого последовательное, с тенденцией к конкретности, уровень обобщения невысокий. Эмоциональные реакции адекватны, отмечаются аффективная лабильность и раздражительность. Интеллект невысокий, запас общеобразовательных знаний беден. Память в пределах нормы. Какой-либо психотической симптоматики (бреда, галлюцинаций и пр.) у него не было. Критическая оценка своего состояния и сложившейся ситуации в целом достаточная. При экспериментально-психологическом исследовании выявлены сохранность сферы мышления с тенденцией к конкретности и торпидности, доступность выполнения основных интеллектуальных операций, эмоциональная неустойчивость, тревожность, склонность к накоплению отрицательных переживаний и к внешнеобвиняющим формам реагирования.

Экспертная комиссия 19.12.1994 г. пришла к заключению, что В. психическим заболеванием никогда не страдал и не страдает им в настоящее время, у него обнаруживаются признаки психопатии истеро-возбудимого типа и остаточные явления органического поражения головного мозга раннего генеза. Вменяем в отношении содеянного. Психологический анализ материалов уголовного дела и данные направленной беседы с испытуемым позволили сделать вывод о том, что в момент совершения правонарушения В. находился в состоянии эмоционального напряжения, однако это эмоциональное напряжение не носило характера физиологического аффекта и не оказывало существенного влияния на его сознание и поведение.

В данном примере следует отметить присутствие с детских лет таких патохарактерологических черт, как раздражительность, вспыльчивость, впечатлительность, эгоцентризм, склонность к демонстративным аффективным реакциям — основные черты истерической личности. Последнее в детстве и юности выражалось в своенравии и стремлении к лидерству среди сверстников, а также в характерных вазовегетативных реакциях.

Позднее в период семейной жизни с потерпевшей истерический радикал выражался в пренебрежении ее интересами и максимальном следовании своей эгоистической “удобной жизненной позиции”, нетерпимости к замечаниям и стремлению исправить положение. Значительное усугубление конфликтной ситуации осенью 1992 г. привело к выраженному накоплению испытуемым эмоционального напряжения и отрицательно окрашенных переживаний. Последние явления имели место в течение более длительного времени (несколько лет), но испытуемый умел находить для их выражения социально приемлемые рамки: конфликты, не выходящие за рамки бытовых, уход на время от проблем.

Полученная им на виду у прохожих пощечина от жены непосредственно перед убийством, очевидно послужила “последней каплей”, за которой последовал брутальный аффективный взрыв с массивной агрессией. Имело место аффективное сужение сознания. О конструктивности характера агрессивных побуждений говорит в данном случае полная социальная адаптация в подростковый период, во время армейской службы, гладкая трудовая биография, отсутствие конфликтов с законом. Имела место хорошая способность к частичному разрешению внутрисемейного конфликта в течение долгого времени социально приемлемыми способами, что однако не могло не привести к накоплению отрицательно окрашенных переживаний и эмоционального напряжения. Последнее ввиду склонности данной личности к истерическим формам реагирования нашло свое отражение в совершенном преступлении и последовавшем поведении.

Важно отметить, что в предшествовавшее преступлению время обследованный никак не реагировал на нападки и упреки жены, просто “терпел и уходил” от ситуации, что напоминает поведение личностей с склонностью описанным ниже дефицитарным формам агрессивного поведения. Это в последствии вылилось в брутальную вспышку агрессии с нанесением потерпевшей десятков опасных для жизни телесных повреждений. В период экспертизы у него наблюдались проявления реакции “бегства в болезнь”, имевшие невыраженный характер по причине прошествия двух лет после правонарушения.

Судебно-психиатрическая оценка данного случая вызвала определенные затруднения в связи с внезапными, бурными и массивными проявлениями агрессии, что потребовало отграничения состояния в момент правонарушения от какого-либо временного болезненного расстройства психической деятельности. Исключение этого подозрения было произведено на основании того, что В. признаков какого-либо психотического состояния в тот период не обнаруживал, а имевшаяся у него клиническая симптоматика не выходила за рамки выраженной психопатической, которую можно отнести к непсихотическому патохарактерологическому сдвигу.

§ 2. Лица с преобладанием дефицитарных форм проявления агрессии

Группа лиц с преобладанием дефицитарных форм проявления агрессии заметно моложе предыдущей — средний возраст обследованных составил 35,1 лет. Преобладали среди них городские жители (85,4%), было немало выходцев из неполных семей (19,7%). Состоявшие в браке и имевшие одного и более детей составили 68,7%, лица с высшим образованием - 27,1%. 81,3% к уголовной и административной ответственности ранее не привлекались, в остальной части так же, как и в предыдущей группе, зафиксированы ранее судимые за кражи и хулиганские действия.

В данной группе лиц присутствовали главным образом личности эмоционально неустойчивого, психастенического и шизоидного типа (последние два отмечены только в этой группе), имели место с одинаковой небольшой частотой паранойяльный и эпилептоидный типы. Здесь провоцирующее поведение жертв и длительность предшествовавших агрессивным действиям конфликтных психотравмирующих ситуаций выражены значительно более, чем в первой группе. В предшествовавшем правонарушению периоде значительно выше частота реактивных состояний невротического и психотического уровней. Примечательно, что все 10 отмеченных нами случаев физиологического аффекта (состояния сильного душевного волнения) встречались исключительно в этой, “дефицитарной”, группе. Мотивационная структура правонарушений здесь состоит в основном в аффектогенных механизмах.

Проиллюстрируем сказанное следующим примером.

Испытуемый Д. ,22 лет. Отец его состоял на наркологическом учете с диагнозом: "Хронический алкоголизм" , был склонен жестоко обращаться со своими близкими. Испытуемый рос и развивался правильно, перенес простудные и детские инфекционные заболевания без осложнений. По характеру был малообщительным, отмечались робость, нерешительность, застенчивость, трудности установления межличностных отношений.

В школе начал обучаться с 7 лет, успевал хорошо по всем предметам, увлекался чтением приключенческой литературы. В подростковом периоде указанные характерологические особенности несколько сгладились, он стал более общителен, имел нескольких близких друзей. Окончил 11 классов. Алкоголем не злоупотреблял. На учете у психиатра и нарколога не состоял. От службы в армии был освобожден по состоянию здоровья с диагнозом: "Псориаз". Последнее перед привлечением к уголовной ответственности время занимался тем, что от случая к случаю за весьма скромные деньги помогал продавцам коммерческих палаток разносить товар. Несколько раз пытался устроиться на постоянную работу, но не мог принять окончательного решения.

Как следовало из материалов уголовного дела, Д. обвинялся в том, что он в своей квартире после ссоры, произошедшей между его отцом и матерью, произвел три выстрела в голову спавшему отцу, отчего тот скончался на месте. В своих первых показаниях по делу испытуемый сообщил, что утром в день преступления его отец ушел на работу и его дальнейшая судьба ему не известна. На последовавших допросах он пояснил, что в связи с длительными неприязненными отношениями с отцом, он решил с ним "свести счеты", подробно рассказал о поисках наемного убийцы, сообщил о том, что договорился с какими-то неизвестными об убийстве отца и после совершения ими убийства передал им 2500 долларов США. В показаниях ряда свидетелей подтвержден факт поисков испытуемым “наемного убийцы”.

В дальнейшем он чистосердечно признался в содеянном и сообщил, что вечером в день убийства он пришел домой, увидел, что отец душит мать, стал защищать ее, после чего отец бросился на него с ножом. Защищаясь, испытуемый, как следует из его показаний, достал пистолет и выстрелил отцу в голову, после чего вынес труп на улицу и сбросил его в канализационный колодец. В последующем в ходе следствия испытуемый давал противоречивые показания, содеянное признавал частично, неоднократно менял показания относительно соучастия в убийстве других лиц, стремился преуменьшить свою вину, объяснял случившееся многолетними конфликтными отношениями с потерпевшим и его неправомерным поведением, настаивал на том, что его мать не принимала участия в совершении убийства.

При обследовании в ГНЦ испытуемый был доступен для речевого контакта. Ориентирован в окружающем и собственной личности. На вопросы отвечал по существу, последовательно. Мимика и жестикуляция естественные, носят несколько нарочитый характер. В беседе держится естественно, фиксирован на своих взаимоотношениях с потерпевшим, крайне отрицательно его характеризовал, приводил многочисленные примеры разного рода издевательств и многолетнего жестокого обращения с ним и с его матерью. Рассказывал о том, что с раннего детства был неоднократно свидетелем того, как отец избивал и насиловал мать. По его словам, в детстве, отец однажды проиграл его (испытуемого) в карты “своим пьяным дружкам” и те сексуально надругались над ним. При разговорах об отце он буквально наливался злобой, говорил дрожащим голосом, срывался на плач. Характеризовал себя робким, застенчивым, нерешительным, ранимым и обидчивым, с подросткового периода отмечает некоторую возбудимость, раздражительность, вспыльчивость. Особенную, по его словам, робость испытывал перед женщинами, близких отношений ни с одной никогда не имел.

О правонарушении сообщал сведения, противоречащие данным им на следствии показаниям, путался. В отношении содеянного высказывал защитную версию. Защитные тенденции носили юношески незрелый, примитивный характер. Говорил о том, что в тот день он пытался защитить мать от отца, отец ударил его по лицу, после чего он "ничего не помнит", "очнулся, пришел в себя уже на улице возле канализационного люка". Настаивал, однако на том, что "не мог поступить иначе", "или он - или я". Говорил, что находился в безвыходном положении, долгое время страдал от чувства бессилия и собственной никчемности, неспособности защитить мать, самого дорогого для него человека, что тогда нередко у него были мысли о самоубийстве.

В отделении испытуемый ведет себя упорядоченно, избирательно общается с сохранными психопатизированными испытуемыми, к медперсоналу и врачам с жалобами на здоровье не обращается. Мышление его последовательное, логичное. Эмоциональные реакции адекватны. Интеллект соответствовал возрасту, критическая оценка своего состояния и сложившейся ситуации была не нарушена.

При экспериментально-психологическом исследовании выявлены сохранность основных интеллектуальных и мнестических функций, способность к волевому самоконтролю в сочетании с категоричностью и максималистичностью оценок и полученному образованию. Память в пределах нормы. Какой-либо психотической симптоматики (бреда, галлюцинаций и пр.) у него не было. Выявлялась высокая значимость для испытуемого взаимоотношений с матерью, идентификация с ней.

Комиссия пришла к заключению, что Д. хроническим психическим заболеванием не страдает, обнаруживает признаки психопатии психастенического круга. Вменяем в отношении содеянного.

Психологический анализ материалов уголовного дела и данных направленной беседы с испытуемым позволили сделать вывод о том, что в течение длительного времени Д. находился в состоянии эмоционального напряжения из-за постоянных конфликтов с отцом, крайне болезненно переживал то, что отец периодически издевался над матерью, избивал ее, угрожал ей убийством. Эти угрозы воспринимались Д. как реальные, попытки повлиять на поведение отца оказывались безуспешными, ситуация расценивалась им, как безвыходная, потенциально опасная для жизни матери. Следует отметить, что для Д. характерна высокая степень идентификации с матерью, особая личностная значимость взаимоотношений с ней, болезненная реакция на происходящие с ней негативные события, восприятие наносимых ей оскорблений как непосредственно затрагивающих его лично, требующих его активного вмешательства и разрешения. Присущие Д. черты некоторой личностной незрелости, максималистичности и аффективной ригидности при достаточно высоком уровне принятия ответственности привели к тому, что в остро конфликтной ситуации, затрагивающей его ведущие ценности (жизнь и благополучие матери), он испытывал затруднение в нахождении конструктивных способов разрешения конфликта, не мог отказаться от выбранной им стратегии.

Указанные особенности личности Д. определили возникновение у него состояния эмоционального напряжения в период, предшествовавший совершению преступления и нашли свое отражение в момент его совершения. Вместе с тем указанное состояние не носило характера физиологического аффекта и не оказывало существенного влияния на его сознание и деятельность. Его действия производились по заранее намеченному плану, носили достаточно упорядоченный и целенаправленный характер. У Д. отсутствовали признаки аффективно суженного сознания, эмоциональной дезорганизации поведения. В последующем он достаточно подробно воспроизводил обстоятельства содеянного.

В приведенном случае мы видим личность, которой в выраженной степени и с раннего возраста свойственны тормозимые психопатические черты и особенности: робость, застенчивость, нерешительность, ранимость и впечатлительность, склонность к колебаниям и сомнениям, чувство неполноценности и общая неуверенность в себе, определенно способствующие пассивно-оборонительным формам поведения (дефицитарности агрессивных проявлений).

Данные особенности Д. вместе с клиническим оформлением картины психопатии к концу пубертатного периода становятся привычным и однотипным способом реагирования. Это, в частности (наряду с личностной незрелостью), проявилось в поисках “наемного убийцы” и, вообще говоря, в его неприспособленности к жизни, неумении постоять за себя и близкого человека — мать. В период, предшествовавший преступлению, у него имели место колебания и сомнения “я — или он”, самоубийство или расправа с отцом, что отражает аффектогенный характер ситуации. Накопление отрицательных переживаний здесь имеет более длительный и субъективно мучительный для личности храктер. Признаки очерченного аффективного взрыва отсутствуют ввиду выраженной склонности к замедленному отреагированию.

§ 3. Лица с преобладанием деструктивных форм проявления агрессии

В группе лиц с преобладанием деструктивных форм проявления агрессии средний возраст обследованных составил 36,5 лет. Это были по большей части городские жители (90,7%), воспитывавшиеся главным образом в неблагополучных семьях. Более 30% росли в неполных семьях и интернатах, с клинически неблагоприятным ранним анамнезом (патология центральной нервной системы перинатального генеза, тяжелые соматические заболевания). Состоявшие в браке и имевшие детей составили только 39,1%. 90,3% из обследованных имели неполное, среднее и среднее специальное образование. В данной группе лиц по-прежнему высока частота неустойчивого типа, как и в первой значительна частота эксплозивного, но особенно проявлялся с преобладающей, характерной только для этой группы, частотой истерический тип. В данной группе при рассмотрении совершенных преступлений бросается в глаза несоответствие степени тяжести содеянного и вызвавшего его повода. В побудительной стороне преступлений преобладают сочетания ситуационно-импульсивных мотивов с анэтическими. Некоторые случаи в этой группе близки к так называемым немотивированным преступлениям. В отношении криминального прошлого эта группа значительно сложнее предыдущих и гораздо более тяготеет к насильственным преступлениям (см. табл. 3).

Таблица 3

Криминальное прошлое обследованных с преобладающим
деструктивным агрессивным поведением

Криминальное прошлое	Число случаев	Соотношение, %
Не привлекался к уголовной ответственности	12	30,1
Иные преступления	3	8,0
За кражи	2	4,7
За нанесение телесных повреждений	9	23,0
За убийства	4	9,8
За хулиганство	7	17,1
За изнасилования	3	7,3

Проанализируем такой пример.

Как следует из материалов уголовного дела, Б. за полгода до совершения рассматриваемого преступления совместно со своим приятелем, находясь в состоянии алкогольного опьянения, подверг избиению гр. Ж., причинив ему множественные тяжкие телесные повреждения, от которых потерпевший скончался на месте. В своих показаниях по тому делу Б. признавал содеянное, подробно и последовательно описывал его обстоятельства, сообщил, что познакомился с потерпевшим накануне вечером, он и его знакомые пили водку, при этом Ж. своими разговорами "надоедал" им, что и послужило "поводом" для его избиения до смерти.

Находясь под следствием в связи с описанным правонарушением, Б. в состоянии алкогольного опьянения в своей квартире в процессе ссоры с женой нанес ей удар топором по затылку и несколько ударов ножем по телу, затем, когда в квартиру пришли его родители и его мать обнаружила труп, Б. нанес отцу два удара ножом в горло и два удара топором в область шеи матери. Будучи задержан на следующий день, в чистосердечном признании и в последующих показаниях по делу сообщил, что у него с женой сложились неприязненные отношения в связи с тем, что жена, как он подозревал, ему изменяла. Утром того дня он, согласно его показаниям, выпил один литр водки и после прихода жены с работы, совершил с ней половой акт, затем жена сказала ему, что найдет себе другого мужчину, поскольку ее не устраивает безработный. Испытуемого это "сильно задело", он, выйдя из комнаты, взял топор и, подойдя к жене сзади, нанес ей два удара топором по шее и затылку. Показал, что не помнит как наносил жене удары ножом, ссылаясь на сильное алкогольное опьянение. Вскоре, согласно его показаниям, в квартиру пришли его родители, мать, увидев труп, закричала, и испытуемый ножом, который он держал за поясом брюк, два раза ударил в горло отца, а затем топором в область шеи ударил мать, после чего спрятал трупы родителей и жены в ящик дивана. После этого он отвел своего ребенка к матери убитой жены, купил две бутылки водки и отправился к своей знакомой, от которой вернулся домой под утро.

При обследовании в ГНЦ испытуемый был доступен для речевого контакта. Ориентирован в окружающем и собственной личности. На вопросы отвечал по существу, последовательно. Был немногословен. Мимика и жестикуляция носили в целом естественный характер, он избегал смотреть собеседнику в глаза, сидел напряженно, опустив голову, или, отвернувшись в сторону, с независимым и порой надменным видом. Заметно волновался при разговоре о его образе жизни, при этом наблюдаются бурные вазо-вегетативные реакции: испытуемый краснел, бледнел, покрывался обильным потом. Сведения о себе сообщал крайне неохотно и скудно, внимательно следил за реакцией врачей. Отмечал у себя с детского и юношеского возраста вспыльчивость, раздражительность часто по незначительному поводу, склонность подолгу переживать неприятности. Описывал у себя приступы злобы и раздражения нередко без видимой причины, во время которых хотелось “все бить и крушить”. Не скрывал, что часто злоупотреблял алкоголем, отрицал у себя физическую зависимость и похмельные проявления.

О преступлениях сообщал сведения, аналогичные данным на следствии показаниям, проявленную жестокость объяснял сильным алкогольным опьянением. Демонстративно заявлял, что родители были “неродные”, и всегда к нему “плохо относились”, приводил мелкие и незначительные примеры причиненных ему обид со стороны отца. Описывая неурядицы своей семейной жизни, испытуемый обнаруживал грубый эгоцентризм, поверхностность и облегченность суждений при отсутствии каких-либо признаков патологической интерпретации отношений с близкими. В отделении испытуемый вел себя вполне упорядоченно, избирательно общался с окружающими.

Мышление испытуемого последовательное, логичное, с элементами конкретности, бредовых мыслей не высказывал. Эмоциональные реакции адекватны, отмечались аффективная лабильность и раздражительность. Память и интеллект в пределах нормы. Критическая оценка своего состояния и сложившейся ситуации в целом достаточная. При экспериментально-психологическом исследовании выявлены сохранность сферы мышления, доступность выполнения основных интеллектуальных операций, эмоциональная неустойчивость, эгоцентризм, пренебрежение общепринятыми этическими нормами и правилами.

Комиссия пришла к заключению, что Б. хроническим психическим заболеванием не страдает, обнаруживает признаки психопатии возбудимого типа на фоне остаточных явлений органического поражения головного мозга раннего генеза. Вменяем в отношении инкриминируемых ему деяний.

Спустя год после экспертизы в ГНЦ, Б. был осмотрен одним из авторов (И.В. Горшковым) в зале суда повторно по ходатайству защиты. Внешне обращало на себя внимание то, что, несмотря на длительное пребывание в СИЗО, он был аккуратно и модно подстрижен, щегольски одет. Как удалось выяснить, он “для суда” взял у сокамерников лучшее, что было из одежды, с целью “прилично выглядеть”. Держался по-прежнему надменно и независимо. В отношении обвинения избрал примитивную защитную версию, заявляя, что “не помнит”, как убивал родных. Был по-прежнему немногословен, говорил напряженно, тихим голосом. Озлоблялся и замолкал при указаниях на несоответствие этого материалам дела. Признаков чувства вины или раскаяния в содеянном не обнаруживал.

В данном примере обращают на себя внимание выраженные изменения личности по эксплозивному типу: общее психофизическое напряжение, раздражительность с приступами злобы, гнева и ярости, дисфории, склонность к брутальным реакциям агрессии, не соответствующим поводу (силе раздражителя), полное пренебрежение общепринятыми морально-этическими нормами, массивная с юных лет алкоголизация и делинквентное поведение — проявления расторможенности низших влечений. Наряду с этим, его паразитическая позиция в семье с одновременно повышенной требовательностью к родным, крайне грубым эгоизмом, мелочной придирчивостью, нежеланием считаться с чужим мнением позволяют говорить об антисоциальных установках личности, которые вместе с клинической структурой психопатии сложились к 17 - 18 годам. Непсихотический патохарактерологический сдвиг в данном случае имел протрагированный характер. Здесь также очень отчетливо обозначена хорошо известная судебным психиатрам из повседневной практики легкость, с которой такая личность переходит к откровенному и неприкрытому насилию (побои, нанесение телесных повреждений, убийство — нередко при отягчающих обстоятельствах). Этот случай, с другой стороны, может служить иллюстрацией антисоциальной личности с позиций западной психиатрии: ребенок, оставленный в родильном доме и усыновленный добропорядочной семьей (выше мы приводили зарубежные данные о наследственной природе этого состояния) и получивший, судя по всему, со стороны приемных родителей достаточное воспитание, в переходном возрасте (до 15 лет) сильно меняется по характеру. Он становится грубым, несдержанным, склонным к алкоголю, бродяжничеству, времяпровождению в дурных компаниях, пренебрежению авторитетами и общепринятыми ценностями. Характерно в этом смысле также описанное выше его поведение в послекриминальный период, с его полным пренебрежением социальной ответственнстью.

Убийство приемных родителей может быть объяснено тем, что, поскольку Б. с ранних подростковых лет знал, что его родители были неродными. Все свои неудачи и катастрофы в жизни он с “легкостью” объяснял тем, что они недостаточно любили и заботились о нем. Плохо воспитывали. Тем самым он снимал с себя всякую ответственность за проступки и подавлял чувство вины. Вместе с тем в нем росли неприязнь и враждебность к ним, переросшие в ненависть.

Приведенные примеры разных форм проявления агрессии довольно типичны для каждой выделенной группы обследованных. Примечательно, что в первых двух группах (конструктивной и дефицитарной) имеет место более (во второй) или менее (в первой) длительная внутриличностная проработка агрессивных побуждений, так сказать, “созревание” агрессивного ответа на неблагоприятные обстоятельства. Отсюда довольно сложная в плане личностных проявлений структура и динамика докриминального периода. Как уже было сказано выше, в период, непосредственно предшествующий преступлению, у лиц с конструктивными тенденциями в поведении начинают просматриваться черты дефицитарности. На этой стадии довольно отчетливо прослеживается сдерживающий характер устоявшегося просоциального поведения. После этого следует деструктивная реакция, собственно убийство. Агрессивные тенденции “деструктивных” личностей прямолинейны и производят впечатление ничем не опосредованных. Они как бы напрямую вытекают из своей, как мы позволим себе выразиться, почвы — сочетания значительно выраженных расстройств личности и антисоциальных установок. Рассматривая приведенные наблюдения с точки зрения современной концепции адаптации — компенсации, можно заключить, что у лиц с конструктивным поведением эти процессы находятся в относительном равновесии, сдвиг в сторону патологической адаптации в ходе развития патохарактерологического сдвига происходит под воздействием длительного психогенного фактора. “Дефицитарные” личности отличаются гиперреактивностью компенсаторных процессов и гипореактивностью адаптационных, что обусловливает сдерживание агрессивных побуждений, склонность к пассивно-оборонительным реакциям, к замедленному и отсроченному отреагированию эмоционального напряжения и агрессивных побуждений.

В этих двух группах испытуемых отмечались в докриминальном периоде колебания психического состояния с преобладанием то психопатических, то невротических расстройств, а также по мере поступательного развития конфликта — проявления психопатического цикла. Психопаты с преобладающим деструктивным поведением определенно отличаются от других выраженной слабостью компенсаторных механизмов и гиперреактивностью адаптационных. Эти обстоятельства объясняют стойкую социальную дезадаптацию, максимально выраженную в этой группе, сравнительную легкость и быстроту развития брутальных агрессивных реакций на фоне протрагированных проявлений патохарактерологического сдвига и, возможно, связаны с врожденно обусловленной слабостью развития морально-этической сферы.

Указанные психобиологические особенности психопатических личностей в выделенных нами группах отражаются и на особенностях мотивации агрессивно-насильственных правонарушений против близких.

Коротко остановимся на жертвах внутрисемейной агрессии. Сведения о них, составленные с разных точек зрения на общий материал, представлены в таблице 4. Как видно, наиболее уязвимыми категориями являются родители и лица состоящие в брачных отношениях (в данном случае жены испытуемых).

Таблица 4

Соотношение жертв внутрисемейных агрессивных деликтов (%)

Обращает на себя внимание своего рода “вспышка” детоубийств среди лиц, признанных впоследствии невменяемыми (25 % на фоне 6 - 9), что, по всей видимости, отражает описанную К. Лоренцом общебиологическую закономерность — запрет на агрессию в отношение потомства, точнее разрушение этой врожденной поведенческой установки при глубоких психических расстройствах. Такие расстройства. Наверное, снимают запрет. Т.е. дают возможность реализоваться тенденциям. Заложенным природой и запрещенных социумом. Но это не более. Чем гипотеза. Статистически достоверны различия виктимологических профилей только при сравнении групп “вменяемые” — “невменяемые” (см. диагр. 1).

Диаграмма 4

Соотношения жертв вменяемых и невменяемых испытуемых

Для большей наглядности в диаграмме 1 средствами аналитической графики представлены суммарные виктимологические профили вменяемых и невменяемых испытуемых.

§ 4.Статистический анализ общественно опасных действий в семье

Статистическое исследование в данной работе имеет в некотором смысле самостоятельное значение. Данная дисциплина в современном ее состоянии в отношении множественных явлений располагает мощную методологию их анализа. Развитые, благодаря прогрессу вычислительной техники, возможности определения информационной неоднородности и структуры любых совокупностей наблюдений позволяют современной математической статистике за счет своих средств воспроизводить логику исследования самых разных научных дисциплин (Н.В. Смирнов, И.В. Дунин-Барковский,1959; С.А. Айвазян, В.М. Бухштабер, И.С. Енюков, Л.Д. Мешалкин, 1989). Изложенное ниже иллюстрирует эти возможности

Сфера действительности, являющаяся предметом социальной и судебной психиатрии, представляет собой круг массовых явлений, зависимости между которыми с формальной и количественной точки зрения отличны от строго функциональных. Процессы, происходящие в этой сфере носят случайный (т. е. , зависимый от очень многих переменных) характер. Задачи, связанные изучением вероятностных (корреляционных) взаимосвязей довольно разнообразны и сводятся к уяснению закономерностей изменения случайных величин (например, различные стороны социально опасного поведения) от неслучайных параметров (возраст, динамика психического состояния при тех или иных нозологических формах, разновидность психических заболеваний или аномалий, социальная дезадаптация и т.д.). Рассматривая те или иные величины в рамках математико-статистического исследования, можно судить об их вариабельности, особенностях распределения, о вероятности, с которой встречаются те или иные их комбинации, характере и тесноте связи между ними и о многом другом (К. Джини, 1973; Дж. Гласс, Дж. Стенли, 1976).

Теснота связи между различными переменными изучается при помощи корреляционно-регрессионного анализа. Развившиеся на его основе метод главных компонент и факторный анализ позволяют разделить влияющие и результативные признаки изучаемого явления. Метод главных компонент и факторный анализ иногда называют “методом общего осмотра данных”, собранных первоначально в таблицы или компьютерные базы данных. Уточним, что данные в нашем случае представляют собой различные переменные свойства объекта, т. е. подэкспертного, складывающиеся в определенные формализованные ряды.

Факторный анализ основывается на корреляциях между многими переменными и ставит перед собой цель определить по возможности малое число интерпретируемых факторов. Последние должны свести многообразие связей между переменными в исследуемей области к более простым зависимостям, т. е. дают факторную структуру. Это имеет особое большое значение для исследований в области социальной психологии и психиатрии, где приходится исследовать большое число переменных в их взаимозасвисимости.

В настоящем исследовании факторному анализу были подвергнуты переменные, в отношении которых при построении статистической модели было допущено, что они являются интервальными величинами, принимающими определенные целочисленные значения, что допустимо в эвристическом смысле. В результате этого была получена картина так называемых собственных чисел факторов — eigenvalues — величин, отражающих степень влияния одних переменных на другие) (Дж. -О. Ким, Ч.У. Мьюллер, 1989).

Как видно на диаграмме 5, величина собственного числа у формы агрессивного поведения максимальна. Максимальный вес фактора обычно указывает на то, что он может быть выделен в качестве определяющего при проведении процедуры классификации наблюдений, т. е. разделение общей совокупности на определенное число осмысленных групп, различающихся по кардинальному признаку.

Диаграмма 5

Собственные числа факторов

Факторы (в порядке убывания сравнительной значимости):

1-Форма агрессивного поведения

2-Уровень агрессивности в поведении

4-Депривация в детстве и юности

5-Степень социальной дезадаптации

Задача классификации наблюдений, т.е. разделение их на определенные группы, может быть также решена посредством другого метода мультивариационной статистики — кластерного анализа. Этот метод используется в социальных науках для разделения лиц по естественным группировкам. Лица в таком случае представляются точками в пространстве признаков или отличительных черт. На основе многомерного распределения объектов исследования по различным признакам методами кластерного анализа можно проверить, состоит ли исходная общность из больших и в той или иной степени отчетливо разделенных подмножеств.

Диаграмма 6

Результаты кластерного анализа

Этот метод в настоящее время активно используется в социологических, психологических, медико-биологических и других междисциплинарных областях знания и включает в себя множество многомерных процедур, которые, посредством вычисления меры сходства - несходства между отдельными наблюдениями способны упорядочивать объекты в относительно однородные кластеры (М.С. Олдендерфер, Р.К. Блэшфилд, 1989).

Разделение общей совокупности наблюдений на три предполагаемых подмножества (соответственно формам агрессивного поведения) посредством кластерного анализа по так называемому методу k-средних (k-means clustering) дало результаты, которые при построении диаграммы рассеяния с проекцией на канонические дискриминантные направления выглядят, как представлено в диаграмме 6.

Диаграмма 7

Распределение форм агрессивного поведения
в трех выделенных кластерах

Исследование распределения форм агрессивного поведения достаточно отчетливо выявляет тенденцию преобладания какой-либо одной из трех форм в каждом кластере. На диаграмме 7 можно видеть структуру каждого кластера: первый тяготеет к дефицитарной форме, второй и третий соответственно — к конструктивной и деструктивной. Это — типичное для данного метода исследования субоптимальное решение. Коэффициент L  Уилкса для данных кластеров равен 0,0701.

Проверка эффективности и достоверности типологической группировки, т.е. в нашем исследовании разделения испытуемых в соответствии с преобладающими формами агрессивного поведения, была проведена нами также и при помощи дискриминантного анализа, еще одного метода мультивариационной статистики, позволяющего максимально точно изучить различия между двумя и более группами наблюдений по нескольким параметрам одновременно ( У.Р. Клекка, 1989). Задачей дискриминантного анализа является установление на основе заданного набора переменных определенной дискриминантной функции, позволяющей упорядочить различные группы наблюдений наиболее оптимально, т. е. с наименьшим шансом классификационной ошибки.

На вероятностно-статистической модели, включавшей в себя 23 переменных, среди которых были номинальные (психопатические типы, формы агрессивного поведения, экспертные оценки), дихотомические (сведения о жертвах, о перенесенном в период ООД временном болезненном состоянии, состоянии физиологического аффекта, эмоциональной депривации в детстве и юности), ранговые (данные о наследственности, возрастная группа, образование, степень выраженности личностных изменений, уровень агрессивности поведения, степень тяжести содеянного, степень социальной дезадаптации) и порядковые величины (количество жертв и др.), был проведен полный анализ вариабельности и ковариабельности (ANOVA/ANCOVA) и мультивариантный F-тест с целью установления значимости межгрупповых различий.

Диаграмма 8 (O_, ▲ и + — обозначены испытуемые соответственно первой, второй и третьей группы) показывает проекции каждого члена выделенных групп на канонические дискриминантные направления. Можно отметить существенное “сгущение” каждой группы, свидетельствующее о внутригрупповой близости элементов, и значительные информационные расстояния между разными группами, что выгодно отличает эту классификацию от приведенного выше кластерного решения.

Результаты мультивариантного анализа различий посредством теста Р. Фишера между группами 1 и 2, 1 и 3, 2 и 3, выраженные в F-значениях (при df = 13,109) соответственно таковы: 49,43582; 14,58242; 108,3817 при критическом F-значении для данных условий — 4,92. Коэффициент L  Уилкса здесь равен 0,0388, что также соответствует более высокой степени межгрупповых информационных различий и существенном улучшении типологической классификации.

Диаграмма 8

Разделение групп испытуемых в соответствии с преобладающими
формами агрессивного поведения
(результаты дискриминантного анализа)

Обращает на себя внимание незначительное количество так называемых “выбросов” — промежуточных (маргинальных) случаев или ошибок классификации, лежащих за пределами своих групп (p< 0.001).

Корреляционно-регрессионный анализ показал, что наиболее существенными факторами, приводящими к внутрисемейным агрессивным правонарушениям, являются уровень агрессивности поведения, сильно связанный с преобладающей формой реализации агрессии, (стандартизированный коэффициент регрессии b =0,4384 при p<0,0001) и социальная дезадаптация (b =0,2308 при p<0,001).

Диаграмма 9

Распределение психопатических типов в выделенных
группах испытуемых, %

Визуальный анализ данных распределения патохарактерологических типов, как можно видеть на приведенной выше диаграмме 9 показал, что неустойчивый тип равномерно (в среднем около 30%) присутствовал во всех трех группах, являясь своего рода константой, в то время как остальные типы отличались заметной вариабельностью в зависимости от главного критерия, применяемого в настоящем исследовании, — преобладающей формы проявления агрессии.

Статистическая обработка данных, представленных в Диаграмме 9, и анализ достоверности межгрупповых различий методом множественной кросстабуляции и применения критерия c 2 Пирсона показали наличие существенной сопряженности между психопатическими типами и различными формами агрессивного поведения (p<0,001; коэффициент контингенции равен 0,665). Это наряду с другими приведенными в данной главе результатами статистического исследования с формально-количественной стороны подтверждает роль различных внутриличностных факторов в формировании тех или иных особенностей агрессивного поведения.