Клинико-психопатологические особенности испытуемых с расстройствами личности, к которым были применены нормы ст. 22 УК РФ.

Пережогин Л. О.

На правах рукописи. С полным текстом доклада можно познакомиться в библиотеке ГНЦССП им. В. П. Сербского.

Уважаемые сотрудники правоохранительных органов: судьи, прокуроры, адвокаты, следователи, юристы! Пожалуйста, если Вам известны случаи рассмотрения в судах дел, когда обвиняемые проходили СПЭ и в отношении их эксперты рекомендовали применить нормы ст. 22 УК, поделитесь информацией, каким образом суд поступал в данном случае: учитывалась ли рекомендация, смягчалось ли наказание, применялись ли меры медицинского характера?

Исследование проведено на базе ГНЦ социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского. Анализ 100 испытуемых (личные наблюдения составили 31 случай, архивные 69 случаев), был проведен по 665 признакам, включенным в следующие блоки: персонографический, биографический, криминологический, психопатологический, патопсихологический, комиссионного решения и принудительного лечения, волевых расстройств, нейропсихологический, электрофизиологический. Спорные диагностические случаи, испытуемые, находившиеся в реактивных состояниях, случаи т.н. “постпроцессуальных психопатий” исключались из исследования.

Основным методом исследования был клинико-психопатологический. Использовались также данные экспериментально-психологического (анализ заключений психологов-экспертов), нейропсихологического (стандартный набор нейропсихологических методик), электрофизиологического (анализ заключений по электроэнцефалографическому исследованию) методов.

При анализе заключений психологов-экспертов учитывались данные методик, направленных на исследование памяти (запоминание 10 слов, опосредованное запоминание), мышления (сюжетные картины, классификация, исключение, сравнение понятий, понимание переносного смысла пословиц, пиктограммы), интеллекта (метод Векслера), личностных особенностей (MMPI, уровень притязаний, шкала Спилберга, метод Роршаха, ТАТ, методы Розенцвейга, Лири, Люшера и др.).

Комплексное нейропсихологическое исследование, проводившееся по традиционной схеме Лурия А. Р. (1969), включало исследование слухоречевой памяти (непосредственное и отсроченное воспроизведение серий слов, групп слов, предложений), зрительной памяти (воспроизведение фигур, в т.ч. фигуры Тейлора-Рея), зрительного гнозиса (наложенные изображения, химеры), праксиса динамического (серии движений), зрительного (графические пробы), тактильных функций (локализация прикосновений), речевых функций, счетных операций, профиля функциональной асимметрии (по Брагиной Н. Н., Доброхотовой Т. А., 1981, 1994).

Для исследования волевых расстройств была разработана “Нормированная шкала диагностики волевых расстройств” (метод представлен на сайте). Весь спектр волевых расстройств был разделен на 7 категорий в соответствии с типологией, предложенной В. А. Иванниковым (1998). В раздел волевых действий вошли нарушения действий, направленных на удовлетворение потребности в будущем, на создание объективных ценностей, удовлетворяющих потребности общества и отдельных людей, удовлетворение требований ближайшего окружения и выполнение моральных норм (по С. Л. Рубинштейну, 1946). В раздел преодоления препятствий было включено преодоление физических преград, сложности действия, новизны обстановки, внутренних состояний (усталость, болезнь), конкурирующих мотивов и целей, выполнение социально заданных действий на пути к цели. К группе феноменов преодоления конфликта отнесены выбор между несовместимыми действиями, между целями, личными и социальными мотивами, желанием достижения цели и ее последствиями. К категории преднамеренной регуляции были отнесены регуляция параметров действия (темпа, скорости, силы, длительности), торможение неадекватных процессов, прежде всего - эмоциональных, организация психических процессов в соответствии с ходом деятельности, способность противостоять рефлекторным действиям (например, отведению руки от горячего предмета) (по Калину В. К., 1983). В категорию автоматизмов и навязчивостей вошли такие феномены, как навязчивые мысли и действия (без отчуждения и чуждые), выработка автоматизмов с потерей над ними волевого контроля (по L. Fields, 1996). В категорию мотивов и влечений были включены переживание влечений и побуждений, их осознание (по L. Fields, 1996), субъективное восприятие свободы волевого акта (по К. Ясперсу, 1913). Последнюю категорию составили прогностические функции. Для удобства заполнения шкалы и расчета нормированных показателей был создан вопросник, включавший 75 вопросов по 7 вышеперечисленным категориям. Ответы на вопросы анкеты фиксировались в процессе беседы с испытуемым. Лица, составившие контрольную группу, заполняли анкеты самостоятельно под контролем экспериментатора. Вычисленные по анкете нормированные показатели по категориям заносились в базу данных и подвергались статистической обработке стандартным набором методик.

Статистическая обработка материала проводилась в два этапа: первый включал сбор информации, ее кодирование, составление базы данных, второй - собственно статистическую обработку данных с использованием батареи стандартных статистических методик (расчет статистических показателей, оценка достоверности результатов исследования, включая определение достоверности разности величин).

Результаты исследования

Все испытуемые (100 человек) были разделены на три группы. Первую группу (30 человек, 27 мужчин, 3 женщины) составили испытуемые, которым был установлен диагноз расстройства личности и которые были признаны вменяемыми (далее - группа I). Испытуемые в данную группу подбирались случайным образом с учетом вышеизложенных критериев исключения. Вторую группу (31 человек, 29 мужчин, 2 женщины) составили все испытуемые с диагнозом расстройств личности, к которым решением экспертных комиссий в период с января 1997 по июнь 1999 рекомендовались нормы ст. 22 УК РФ (далее - группа II). Наряду с испытуемыми, соответствовавшими критериям исключения, в группу не вошли испытуемые, проходившие экспертизу в военном отделении. Третью группу (39 человек, 38 мужчин, 1 женщина) составили все испытуемые диагнозом расстройств личности, в отношении которых экспертными комиссиями в период с 1997 по июнь 1999 было вынесено решение о невменяемости (далее - группа III).

Анализ персонографических данных проводился по 40 показателям.

Средний возраст испытуемых составил в I группе 29,6±5,4 лет, во II и III группах 28,3±10,4 и 30,1±11,2 лет соответственно. Распределение по возрастным группам (см. таблицу), показало, что преобладали испытуемые молодого возраста, однако в группах II и III достоверно чаще (t і 2, P Ј 0,05) встречались лица в возрасте 19-25 лет, в то время как в группе I достоверно чаще (t і 2, P Ј 0,05) встречались лица в возрасте 26-35 лет.

Таблица 1. Распределение испытуемых по возрастным группам.

* - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) по отношению к группе I.

Преобладание в группах II и III испытуемых более молодого возраста косвенно отражает выраженную глубину личностных расстройств в этих группах по отношению к группе I: поскольку совершение правонарушения является уже само по себе социальной декомпенсацией, раннее наступление ее свидетельствует о быстрых темпах развития личностных расстройств и большей степени “ситуационной уязвимости” лиц, отнесенных к этим группам.

Анализ семейного статуса позволил выявить, что среди испытуемых группы I большинство состояли в браке, в то время как в группах II и III браки заключались реже, а распадались несколько чаще (t і 2, P Ј 0,05), что свидетельствует в пользу лучшей семейной адаптированности испытуемых первой группы. Для испытуемых первой группы внутри семьи, как правило, были характерны теплые отношения, напротив, для испытуемых второй и третьей групп указанный показатель был невысок (см. таблицу). Среднее количество детей колебалось от 0,94 до 1,11 на 1 брак.

Таблица 2. Семейное положение испытуемых.

* - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) по отношению к группе I.

Таким образом, испытуемые группы I оказались более адаптированными в семейном плане, обнаруживали лучший эмоциональный контакт внутри семей, что свидетельствует о меньшей выраженности личностной патологии в данной группе.

Образовательный уровень испытуемых в сравнении со средними показателями по стране (данные приводятся по изданию: Российский статистический ежегодник. М.: Госкомстат РФ, 1998 - 813 с.) практически не обнаруживал существенных различий. Однако, обращает на себя внимание высокое количество лиц с неполным средним образованием в группе II, и высокое количество лиц с высшим образованием в группе III.

Ряд зарубежных авторов, сталкиваясь в своих исследованиях с подобными данными, в качестве рабочей гипотезы утверждают, что лица, подпадающие под действие норм "ограниченной вменяемости" отличаются именно диссоциальным радикалом, который проявляется с детского возраста, когда они, несмотря на неплохие способности, бросают учебу (Simonian S.J. et al, 1991, Harris G.T. et al, 1994).

Таблица 3. Образовательный уровень испытуемых.

* - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) между группами I и III

** - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) между группами II и III

Половина испытуемых на момент обследования являлись безработными, многие работали со снижением квалификации. Значительное количество лиц, занятых умственным трудом в группе III, объясняется, возможно, типом личностных расстройств, преобладающим в данной группе (см. ниже).

Таблица 4. Трудовая занятость испытуемых.

* - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) между группами I и III

Необходимо отметить, что уровень безработицы в группах I и II никак не зависел от уровня полученного образования. Так в группе I, где уровень безработицы составил 50,0%, во всех образовательных уровнях приблизительно половина испытуемых не имели работы. Однако, уровень образования сказывался на квалифицированности труда. Более высокий уровень образования позволял претендовать на хорошие рабочие места, требующие высокой квалификации. Различий между группами I и II по этой серии показателей не наблюдалось (см. таблицу). Однако в группе III, где уровень безработицы был в среднем выше, основную массу безработных составили лица с высшим образованием, что, возможно, связано с типом личностных расстройств, преобладающим в данной группе (см. ниже).

Таблица 5. Соотношение образования и трудовой деятельности испытуемых.

* - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) между группами I и III

** - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) с группой III

Служили в армии 13 испытуемых первой группы, 11 и 12 испытуемых в группах II и III соответственно. Многие испытуемые, годные к строевой службе, не призывались на действительную службу в связи с привлечением к уголовной ответственности. Часть испытуемых не служили в вооруженных силах в связи с обучением в ВУЗах.

Таблица 6. Воинская служба испытуемых (женщины из расчета исключены).

* - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) между группами I и III

Среди испытуемых 5 имели инвалидность (4 вторую группу, 1 - третью) по соматическому заболеванию. У 17 испытуемых отмечались объективные внешние дефекты, оказывавшие влияние на поведение испытуемых.

Таким образом, при анализе персонографических данных обнаруживаются следующие тенденции: испытуемые, в отношении которых рекомендовались нормы ст. 22, сближались по ряду показателей с испытуемыми, признававшимися невменяемыми. Для них, в отличие от испытуемых, признававшихся вменяемыми, был характерен ранний возраст совершения деликта, что служит косвенным доказательством ранней социальной декомпенсации, обусловленной большей выраженностью расстройств личности, меньшей устойчивостью к провоцирующим социально-неблагоприятным ситуациям. Для испытуемых, в отношении которых рекомендовались нормы ст. 22 УК РФ были характерны напряженные отношения в семье (с родителями или с супругами, если они состояли в браке), что также свидетельствует о глубине личностных расстройств. Эти испытуемые имели в среднем более низкий образовательный уровень, что связано с трудностью взаимодействия с педагогами школ и средних профессиональных учебных заведений и со сверстниками, обусловленными выраженностью личностных расстройств и их типом, преобладанием неуживчивости, конфликтности, а также - отсутствием заинтересованности в учебе.

Анализ биографических данных испытуемых проводился по 85 показателям.

У большинства испытуемых во всех группах отмечалась наследственная отягощенность психическими расстройствами, доминирующей формой которых являлся алкоголизм. Обращает на себя внимание факт, что группа I оказалась наиболее неблагополучной по фактору отягощенной наследственности (см. табл. 7).

Течение беременности испытуемым в подавляющем большинстве случаев было нормальным. У матерей испытуемых III группы достоверно чаще (t і 2, P Ј 0,05) по отношению к группе I беременность сопровождалась психогенными травмами. Однако роды во многих случаях сопровождались патологией (асфиксия в родах наблюдалась в 10,0%, 16,1%, 10,3% по группам соответственно, родовые травмы в 10,0%, 12,9%, 7,7% по группам соответственно, ранняя постнатальная патология встречалась в 33,3%, 22,6%, 30,8% по группам соответственно).

Возможно, ранняя постнатальная патология и патология родов, не приводящие к грубым нарушениям развития, все же влияют на характер развития, снижая общие адаптационные возможности организма, изменяя его индивидуальную устойчивость, снижая компенсаторные резервы, что является общей предпосылкой к развитию пограничных психических расстройств (Александровский Ю. А., 1993).

Таблица 7. Внутрисемейная патология по группам испытуемых.

* - органическое поражение ЦНС, эписиндром

** - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) с группой III

*** - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) между группами I и II

Большая часть испытуемых воспитывались в неполных семьях. Наиболее благоприятная картина складывалась, опять таки, в семьях испытуемых, составивших третью группу (без отца воспитывались 33,3%, 32,3%, 20,5% по группам соответственно, без матери 13,3%, 3,2%, 2,6% по группам соответственно, в детских домах, приемными родителями - 3,3%, 6,5%, 5,1% по группам соответственно). В первой группе большинство испытуемых являлись единственными детьми (индекс сибсов 0,53 достоверно ниже (t і 2, P Ј 0,05), чем в других группах (1,16 и 0,97 соответственно). В то же время испытуемые второй группы реже находились в конфликтных отношениях с членами своей семьи (16,2%) против испытуемых первой (30,0%) и третьей (33,3%) групп.

Тип воспитания в семьях испытуемых распределился следующим образом: в большинстве семей воспитание носило обычный характер. В первой и второй группах на втором месте стояла гипоопека, в третьей, напротив, гиперопека. Родители испытуемых III группы часто проявляли избыточную строгость (см. таблицу 8).

Таблица 8. Типы воспитания в семьях испытуемых.

* - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) с группой III

Значительная часть испытуемых в детском и подростковом возрасте испытывали насилие. Наибольший уровень показателей, характеризующих насилие над испытуемыми, отмечался во II группе.

Таблица 9. Насилие над испытуемыми.

* - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) между группами I и II

** - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) между группами II и III

Исходя из традиционных представлений о патогенезе расстройств личности, включающим конституциональные (биологические) и внешние (средовые и социальные) компоненты (Ross A., 1937, Allport W., 1937), можно предположить, что в развитии расстройств личности в группах I и II преобладали средовые и социальные предиспозиты (патология в родах, воспитание в неблагополучных семьях, гипоопека, насилие и т.д.), в то время как в группе III, напротив, преобладали конституционные предиспозиты, поэтому, несмотря на относительно благополучное социальное окружение, испытуемые этой группы обнаруживали выраженные личностные расстройства и выраженную дезадаптацию.

Исходя из современных эволюционных концепций (Грант В., 1992, Левонтин Р., 1996) все субъекты с расстройствами личности попадают в маргинальные группы поля реакции личностных качеств человеческой популяции. В то же время они оказываются в различных маргинальных группах (т.е. обнаруживают различные по характеру расстройства личности) и на различном удалении от моды распределения (оптимума приспособленности для данной популяции) в силу различных соотношений действия на них отрицательных биологических и средовых предиспозит. Таким образом, наблюдаемая картина расстройства личности является результатом искаженных адаптационных реакций индивидуума в условиях данной среды. Нарушение этой адаптации вследствие изменения средового окружения ведет к нарастанию патологических форм реагирования и декомпенсации состояния (прорыв адаптационного барьера по Александровскому Ю. А., 1993), что неоднократно отмечалось в ходе клинических исследований (Кондратьев Ф. В., 1996, 1998, Кудрявцев И. А. с соавт., 1998).

Отражением ранней дезадаптациик социальным условиям, продиктованной биологическими предиспозитами, может служить факт, что испытуемые третьей группы достоверно чаще (t і 2, P Ј 0,05) избегали играть со сверстниками, либо вовсе избегали игр (48,7% против 13,3% в первой и 22,6% во второй группах). Их игра часто носила аутистический характер, что не наблюдалось в первых двух группах.

Напротив, испытуемые I группы достоверно чаще (t і 2, P Ј 0,05) (46,7% против 25,6% в третьей группе) находились в равных отношениях с другими детьми, в то время как испытуемые III группы старались избежать общения (t і 2, P Ј 0,05). (несовпадение сумм чисел в таблице с числом испытуемых в группах обусловлено отсутствием сведений о некоторых испытуемых и вынужденным контактом с группой (например, испытуемый избегал общения с другими детьми, но будучи вынужден посещать детское учреждение, находился в подчинении у остальных детей или был ими отвергнут). Испытуемые II группы занимают в данном случае среднее положение.

Таблица 10. Характер взаимоотношений испытуемых с другими детьми по группам.

* - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) между группами I и III

** - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) между группами I и II

Достоверно чаще (t і 2, P Ј 0,05) испытуемые второй и третьей групп (25,8% и 35,9% против 3,3% в первой группе) отличались чрезвычайно конформным поведением, слыли "тихонями", что можно трактовать как формирование неустойчивых искаженных компенсаторных механизмов.

Большинство испытуемых обнаруживали уже в детском и подростковом возрасте признаки пограничных психических расстройств, поведенческие нарушения (пограничные расстройства, преимущественно невротического характера, в детстве диагностировались у испытуемых I группы достоверно реже (t і 2, P Ј 0,05) чем во второй и третьей (10,0% против 32,3% и 35,9% соответственно), ранее госпитализировались в психиатрические клиники 73,3%, 64,5%, 74,4% соответственно, однако в первой группе госпитализации были, как правило, обусловлены ранним антисоциальным поведением, а во II и в III группах - как правило, невротическими расстройствами).

Таким образом, необходимо отметить, что для испытуемых II группы характерными являлись ранние расстройства средовой адаптации, возникавшие, по видимому, в силу биологической предрасположенности к искаженным формам поведенческих реакций, проявлявшиеся в значительной степени под влиянием неблагоприятных факторов микроокружения, в то время как для испытуемых третьей группы они были характерны несмотря на относительное микросредовое благополучие. В пользу отнесения испытуемых к категории лиц, в отношении которых целесообразно применение норм ст. 22 УК РФ могут, таким образом, указывать нарушения поведения в детском и подростковом возрасте, обусловленные отягощенной наследственностью, ранней постнатальной патологией, воспитанием в неблагоприятных условиях (неполные семьи, гипоопека), насилием над испытуемым.

Анализ криминологических данных проводился по 60 показателям.

Большинство испытуемых во всех группах (56,7%, 54,8%, 51,3% по группам соответственно) были привлечены впервые к уголовной ответственности до 25 лет. Достоверно чаще (t і 2, P Ј 0,05) испытуемые второй и третьей групп привлекались к уголовной ответственности впервые (61,3% и 64,1% соответственно против 33,3% в первой группе). Данная тенденция обусловлена, по видимому, более молодым возрастом испытуемых в данных группах. В первой группе отмечалась тенденция к повторным деликтам. Самыми частыми преступлениями в первой группе и третьей группе являлись преступления против собственности, в том числе - связанные с насилием (кражи, грабеж, разбой, вымогательство), во второй группе - против жизни и здоровья (убийства, причинение вреда здоровью различной степени тяжести) (71,0%, что достоверно чаще, чем в группах I (50,0%) и III (41,0%)(t і 2, P Ј 0,05). Данные показатели хорошо соотносятся с мотивами правонарушений, свидетельствующими о том, что для большинства испытуемых ведущими являлись мотивы психопатической самоактуализации, личной неприязни к потерпевшим.

В то же время анализ уголовных дел позволяет говорить о том, что большинство преступлений против жизни и здоровья не планировались испытуемыми как таковые. Многие испытуемые в своих показаниях отмечали, что не собирались убивать потерпевших, но желали только избить их, однако в ходе осуществления избиения “входили в раж”, не могли остановиться, осыпали ударами и мертвое тело.

Многие испытуемые, в том числе и привлеченные к уголовной ответственности впервые, обвинялись в совершении нескольких правонарушений. Отмечается незначительное возрастание числа испытуемых, совершивших по несколько преступлений от первой к третьей группе (см. таблицу). В третьей группе была высока доля преступлений против общественной безопасности (захват заложников, изготовление оружия, хулиганство, организация преступного сообщества).

Таблица 11. Характер совершенных преступлений по группам (в % от общего числа испытуемых в группе)*

* сумма % может превышать 100, поскольку многие испытуемые обвинялись по нескольким пунктам.

** - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) от групп I и III

*** - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) от группы III

Треть испытуемых во всех группах ранее привлекались за подобные преступления. В подавляющем большинстве случаев (76,7%, 77,4%, 53,8% по группам соответственно) преступления были связаны с насилием, что вообще характерно для психопатических личностей (Горшков И. В., Горинов В. В., 1997). В I и во II группах достоверно чаще (t і 2, P Ј 0,05) потерпевшими становились родственники или близкие знакомые (43,3% и 51,6% против 20,5% в третьей группе) (см. таблицу).

Таблица 12. Характер отношений с потерпевшими.

* - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) от группы III

Достоверно чаще (t і 2, P Ј 0,05) испытуемые третьей группы совершали преступления в одиночку (82,1% против 61,3% во второй и 43,3% в первой группах). Этот факт хорошо согласуется с возникающими у них трудностями социализации, обусловленными глубиной и характером расстройства личности. Иностранные авторы неоднократно отмечали, что психопатические личности неспособны адаптироваться и в уголовной среде, они совершают нелепые, маломотивированные правонарушения, не умеют избегать ситуаций, в которых преступление совершается с большим риском, не признают “воровских законов” (Fingarette H., Hasse A., 1979, Smith R., 1984 и др.).

Особого внимания заслуживает анализ мотивации правонарушений у психопатических личностей. По данным В. В. Гульдана (1983) на первый план у психопатических личностей выступают психопатическая актуализация (0,47), за ней следуют импульсивные, анэтические действия (0,25), аффектогенные мотивы (0,104). В нашем наблюдении мотивация правонарушений по группам в целом согласуется с данными В. В. Гульдана, однако высок уровень корыстных мотивов и аффектогенных мотивов, особенно во второй группе. Мотивация правонарушений распределилась по группам в нашем наблюдении следующим образом (см. таблицу 13):

Таблица 13. Мотивация противоправного поведения*.

* - многие испытуемые обнаруживали более одного мотива

** - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) от группы III

*** - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) от группы II

Обнаруживаемый высокий уровень корыстных мотивов, малохарактерных для испытуемых с расстройствами личности, объясняется по видимому, как желанием самих испытуемых скрыть реальные мотивы правонарушения (попытка их лучше соответствовать общему уголовному стандарту), так и неизбежной некоторой формальностью оценки. В то же время другие факты свидетельствуют против преобладания корыстных мотивов, заставляя более говорить о мотивах аффективных и о психопатической самоактуализации.

Так, менее половины испытуемых (50,0%, 41,9%, 43,6% по группам) предварительно планировали преступление, в подавляющем большинстве случаев криминал длился менее часа (53,3%, 64,5%, 64,1% по группам), действия правонарушителей часто носили характер малосистематизированных, они оставляли на месте преступления ясно свидетельствующие против них улики. Криминальные действия, длившиеся долее суток были характерны для группы I (20,0%), длившиеся на протяжении ряда лет - для группы III (30,8%)(t і 2, P Ј 0,05). Испытуемые третьей группы, если планировали преступление, то, как правило, на протяжении относительно длительного времени. Для испытуемых I и II групп, планировавших правонарушение, время от созревания плана до его претворения в действие редко превышало 1 час (60,0% , 35,5% по группам против 5,1% (от числа планировавших преступление) (t і 2, P Ј 0,05). Испытуемые первой группы достоверно чаще совершали преступления в состоянии алкогольного опьянения (70,0% против 32,3% и 38,5% соответственно, (t і 2, P Ј 0,05)).

Испытуемые второй группы достоверно реже не доводили начатых преступлений до конца (22,6% против 46,7% и 35,9% в первой и третьей группах соответственно (t і 2, P Ј 0,05)). С учетом характера правонарушений и мотивов, которыми руководствовались испытуемые, можно предположить, что для испытуемых, в отношении которых рекомендовалось применение норм ст. 22 УК РФ характерна определенная ригидность психопатического аффекта.

Таким образом, для испытуемых второй группы оказываются характерны аффектогенные мотивы совершения правонарушений, которые совершаются часто спонтанно, без предварительного планирования, без учета реальной ситуации. Высокая доля преступлений против жизни и здоровья, отмечающаяся в этой группе, объясняется трудностью для данной категории испытуемых находить социально преемлемые пути для решения межличностных конфликтов, ригидностью психопатического аффекта. Жертвами подобных преступлений чаще всего оказываются близкие люди, с которыми у испытуемых существовали долгие и многосторонние отношения, часто возникали незначительные конфликты, инспирируемые испытуемыми и чрезмерно актуализируемые ими. Характерной чертой испытуемых, в отношении которых рекомендовалось применение норм ст. 22 УК РФ, является т. о. аффективно обусловленная импульсивность действий, что позволяет предположить снижение способности руководить своими действиями в данной группе.

Анализ психопатологических данных проводился по 135 показателям. Оценивалось как состояние испытуемого на момент нахождения на экспертизе, так и документально подтвержденные анамнестические сведения.

По типу расстройства личности испытуемые по группам распределились следующим образом (см.таблицу). Полученные данные полностью согласуются с наблюдением Б. В. Шостаковича (1971), отметившего нарастание числа случаев тормозимых психопатий в группе невменяемых испытуемых, и истерических и истеро-возбудимых форм в группе вменяемых психопатов.

Таблица 14. Тип расстройства личности по группам (по МКБ - 10).

* - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) от группы II

** - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) от группы III

*** - отношение абсолютного числа тормозимых и возбудимых форм расстройств личности (по О. В. Кербикову, 1954)

Необходимо отметить, что основные характерологические черты, доминирующие у испытуемых, формировались у них еще с детского и подросткового возраста: в первой группе в подростковом возрасте также преобладали истерические личности (53,3%), во второй - шизоидные (48,4%) и истерические (22,6%), в третьей - шизоидные (74,4%) (различия достоверны, t і 2, P Ј 0,05).

Злоупотребление алкоголем достоверно чаще (t і 2, P Ј 0,05) отмечалось в первой группе (70,0% против 51,6% и 46,2% по группам), в третьей группе отмечалась тенденция к эпизодическому употреблению испытуемыми наркотических веществ (25,6%). В первой группе у 16,7% испытуемых в анамнезе отмечались алкогольные делирии.

У многих испытуемых отмечались признаки органического поражения головного мозга, чаще обусловленного травмами, интоксикацией алкогольного и наркотического характера. В то же время, несмотря на органические признаки, ведущую роль в клинике играли расстройства личности. Органическая патология проявлялась на фоне расстройств личности в группах I и II преимущественно эксплозивностью реакций (33,3% и 32,3% против 12,8% в группе III, различия достоверны, t і 2, P Ј 0,05), в третьей группе - астеническими проявлениями (20,5%). Случаев выраженных интеллектуально-мнестических расстройств среди обследованных испытуемых зарегистрировано не было.

Доминирующее положение в клинике у испытуемых всех групп занимали аффективные расстройства, отмечавшиеся практически у всех испытуемых. Наиболее часто (у 93,3%, 96,8%, 94,6% по группам соответственно) отмечались депрессивные эпизоды различной продолжительности, часто отмечались дисфорические состояния (53,3%, 54,8%, 56,4% по группам соответственно), тревога (46,7%, 77,4%, 66,7% по группам соответственно, между группами I и II различия достоверны, t і 2, P Ј 0,05). В третьей группе часто отмечались ситуационно обусловленные апатические состояния (43,6% против 16,7% и 19,4% по группам, различия достоверны, t і 2, P Ј 0,05), когда испытуемые внезапно теряли интерес ко всякой деятельности, замыкались в себе, подолгу оставались в постели, проводили время в одиночестве. Подобные реакции являлись, как правило, реакциями на ситуацию неуспеха.

У значительного количества испытуемых (23,3%, 38,3%, 35,9% по группам соответственно) отмечались признаки психического инфантилизма, что согласуется с наблюдениями Гусинской Л. В. (1979), Пономарева Г. Н. (1984). Для многих испытуемых в детском возрасте (20,0%, 25,8%, 38,5% по группам соответственно, между группами I и III различия достоверны, t і 2, P Ј 0,05) было характерно патологическое фантазирование, которое нередко сохранялось и в зрелом возрасте. Особенно часто патологическое фантазирование отмечалось среди испытуемых второй группы. Они нередко сообщали о себе заведомо неправдоподобные сведения, хвалились выдуманными успехами, присваивали себе авторство стихов, изобретений, спортивные рекорды и т.д. В случае разоблачения для них были характерны аффективные вспышки. В то же время фантазии носили нестойкий, летучий характер, многие вскоре забывали их содержание. Для испытуемых третьей группы было характерно формирование сверхценных идей, нередко носивших стойкий характер (89,7%, различия достоверны, t і 2, P Ј 0,05).

Для большинства испытуемых (50,0%, 67,7%, 46,2% по группам соответственно) было характерно выраженное агрессивное поведение (наблюдавшееся и вне криминальной ситуации). У испытуемых I группы достоверно чаще (t і 2, P Ј 0,05) (63,3% против 32,3% и 35,9%) отмечались эпизоды аутоагрессивного поведения, выражавшегося прежде всего в нанесении самоповреждений и многочисленных попытках самоубийств, носивших подчеркнуто демонстративный характер (t і 2, P Ј 0,05).

Во всех группах испытуемых при анализе анамнеза и сопоставлении полученных данных с состоянием на момент пребывания в центре можно было зафиксировать случаи динамики расстройств личности. В большинстве случаев она носила отрицательный характер (56,7%, 77,4%, 71,8% по группам соответственно) - на протяжении нескольких лет расстройство личности углублялось, приобретало все более грубые, выраженные черты, часто возникали ситуационно обусловленные декомпенсации. Редко динамика расстройства личности носила положительный характер (снижалась частота декомпенсаций, улучшалась социальная адаптация, расстройство личности приобретало менее выраженный характер) (13,3%, 12,9%, 0% по группам соответственно, достоверные различия с группой III, t і 2, P Ј 0,05).

Отмечалось нарастание отрицательной динамики расстройств личности по группам: так частые декомпенсации (ежегодно и чаще) встречались в 16,7%, 45,2%, 51,3% по группам соответственно, редкие - в 40,0%, 32,3%, 15,4% по группам соответственно (достоверные различия с группой III, t і 2, P Ј 0,05). Во всех группах отмечалось постепенное ухудшение социальной адаптации испытуемых (они теряли работу, у них распадались семьи, многие начинали злоупотреблять алкоголем), число случаев нарастало от группы к группе, достигая максимума в группе III (43,3%, 58,1%, 59,0% по группам соответственно).

Таким образом, на первый план в клинической картине расстройств личности у испытуемых всех групп выступают аффективные расстройства, наиболее выраженные у испытуемых, к которым рекомендовалось применение норм ст. 22 УК РФ. Для испытуемых данной группы также типичными являются: выраженный психический инфантилизм, патологическое фантазирование, с частой сменой сюжета, эгоцентрического характера, сохраняющееся в зрелом возрасте, выраженное агрессивное поведение. Состав испытуемых (по типу расстройств личности) по группам демонстрирует тенденцию накопления среди лиц, признаваемых вменяемыми, истерических и эмоционально-неустойчивых личностей, среди невменяемых - шизоидных личностей. Испытуемые, к которым рекомендовалось применение норм ст. 22 УК РФ, занимают промежуточное положение.

Патопсихологические данные подвергались анализу по 65 показателям. Источником данных служили заключения экспертов-психологов по данным экспериментально-психологического исследования.

Для испытуемых первой группы характерным оказалось продуцирование конкретных ассоциативных образов в методике “Пиктограммы” (76,7% против 51,6%, 56,4% по группам соответственно, различия достоверны, t і 2, P Ј 0,05). Для них была характерна завышенная самооценка (43,3% против 22,6% и 35,9% в группах II и III, различия с группой II достоверны, t і 2, P Ј 0,05), что вполне соответствует преобладающему в группе типу расстройства личности.

Характерным отличием испытуемых группы II явилась выраженная личностная незрелость (45,2% против 30,0% и 23,1% в группах I и III, различия достоверны, t і 2, P Ј 0,05).

В третьей группе отмечались негрубые нарушения операций сравнения (38,5% против 23,3% и 19,4% в группах I и II, t і 2, P Ј 0,05), обобщения (56,4% против 23,3% и 29,0% в группах I и II, t і 2, P Ј 0,05) (методики на классификацию, исключение). Испытуемые третьей группы чаще производили операции обобщения с опорой на формальные признаки (53,8% против 23,3% и 35,5% в группах I и II, t і 2, P Ј 0,05), а иногда и на латентные, отдаленные свойства (35,9% против 3,3% и 12,9% в группах I и II, t і 2, P Ј 0,05), в 12,8% случаев испытуемые третьей группы обнаруживали некоторую паралогичность (в группах I и II случаев паралогичности не выявлено). Для испытуемых третьей группы оказались характерны грубые нарушения критичности (25,6% против 0% и 6.5% в группах I и II, t і 2, P Ј 0,05).

Личностные особенности испытуемых, определяемые при анализе данных MMPI, теста Роршаха и др., распределяясь по частоте по группам, точно соответствовали распределению типов расстройств личности.

Таким образом, отмечается согласованность показателей, полученных при экспериментально-психологическом исследовании, и клинических данных.

Анализ волевых расстройств проводился по 55 показателям, из которых 14 являлись интегративными, из них 7 - нормированными.

Использовалась собственная методика - нормированная шкала диагностики волевых расстройств (описание см. в разделе “Материалы и методы”).

Волевые расстройства, занимая одну из ведущих позиций в клинике расстройств личности, определяют способность руководить своими действиями, что прямо влияет на их экспертную оценку. Расстройства личности, отличаясь сохранностью интеллекта, характеризуются т.н. “парциальной некритичностью” (Б. В. Шостакович, 1997). В этих случаях волевой признак юридического (психологического) критерия невменяемости (“ограниченной вменяемости”) играет ведущую роль в экспертной оценке (Б. В. Шостакович, В. В. Горинов, 1996).

Для каждого испытуемого определялись 7 интегративных нормированных показателей (НП) - волевых действий (ВД), преодоления препятствий (ПП), преодоления конфликта (ПК), преднамеренной регуляции (ПР), автоматизмов и навязчивостей (АН), мотивов и влечений (МВ), прогностических функций (ПФ). Рассчитывался средний НП по группам, его квадратичное отклонение и доверительный интервал. Рассчитывалась достоверность различий между НП по группам. Контрольную группу составили 41 здоровых мужчин сопоставимого возраста. Величина НП прямо отражает глубину расстройства. Полученные данные отражены в таблице:

Таблица 15. Динамика нормированных показателей волевых расстройств по группам.

* - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) с группой контроля

** - обнаружены достоверные различия (t і 2, P Ј 0,05) с группой II

Таким образом, полученные данные в целом отражают накопление волевых расстройств среди психопатических личностей в сравнении с контрольной группой здоровых лиц. Для испытуемых первой группы на первый план выходит нарушение преднамеренной регуляции, для испытуемых II и III групп - выраженное по сравнению с группой I и контрольной группой нарушение прогностических функций.

Анализ данных по судебно-психиатрической оценке проводился по 45 показателям.

Большинство испытуемых (86,7%, 93,5%, 89,7% по группам соответственно) ранее проходили СПЭ по эпизодам, в отношении которых им назначалась экспертиза в Центре. Большинство случаев предыдущих экспертиз остались без экспертного решения.

В группе I 20,0% испытуемых ранее были признаны вменяемыми, в группе II - 22,6% признавались вменяемыми, 6,7% - невменяемыми, в группе III - 7,8% признавались ранее вменяемыми, 12,8% - невменяемыми. Ни в одном случае не было зафиксировано применения норм ст. 22 УК РФ вне Центра.

Ранее проходили экспертизу по другим эпизодам привлечения к уголовной ответственности 30,0% испытуемых первой, 29,0% и 17,9% испытуемых второй и третьей групп соответственно. Отношение вменяемых/невменяемых по группам в прошлом составило 2,25, 0,57, 1,0 соответственно, что свидетельствует о том, что до введения в практику ст. 22 УК РФ большинство испытуемых данной группы признавались невменяемыми.

В 93,5% случаев в группе II рекомендовалось амбулаторное принудительное наблюдение и лечение. В группе III принудительное лечение рекомендовалось всем испытуемым. Амбулаторное лечение рекомендовалось в 15,4%, лечение в стационаре общего типа в 33,3%, в стационаре специализированного типа в 30,8%, специализированного типа с усиленным наблюдением в 20,5% случаев.

В сравнении с прошлыми рекомендациями экспертов (если ранее рекомендовалось принудительное лечение) в первой группе отмечалась тенденция к менее строгому (МС) наблюдению (принудительное лечение не назначалось) (БС:МС=0:6), во второй группе эта тенденция сохранялась (БС:МС=2:3), в третьей группе не была выражена (БС:МС=1:1).

Анализ немногочисленной медицинской документации, откуда можно было подчерпнуть сведения о ранее проводившемся испытуемым лечении, показал, что большинство испытуемых получали нейролептическую терапию, реже применялись транквилизаторы, ноотропы, стимуляторы. Психотерапевтические методы лечения практически не использовались (либо их применение не отражалось в медицинской документации).

Таким образом, введение в экспертную практику норм ст. 22 УК РФ позволило более дифференцированно подходить к экспертной оценке расстройств личности. Особенностью испытуемых, в отношении которых рекомендовалось применение норм ст. 22 УК РФ, является в целом сохраненная способность осознавать характер совершаемых ими противоправных действий, в целом сохраненная способность руководить своими действиями, что позволяет говорить об их вменяемости. В то же время несоответствие условий, в которых было совершено правонарушение, индивидуальным адаптационным возможностям личности, предьявление к личности “завышенных” требований, обусловливало ситуационную декомпенсацию личностных расстройств, приводило к состоянию, в котором способность понимать значение своих действий носила формальный характер, а способность руководить ими существенно снижалась.

В то же время большинство экспертных комиссий до сих пор не применяет нормы ст. 22 УК РФ, что обусловлено, по видимому, отсутствием строгих критериев экспертной оценки.

Нейропсихологические данные (по 125 показателям) не подвергались к настоящему моменту статистической обработке в связи с малым объемом выборки (19 человек). При анализе электрофизиологических данных (55 показателей) стандартными статистическими методами не было выявлено каких-либо достоверных различий между исследуемыми группами. Отмечалось (на уровне тенденции) накопление признаков неспецифических органических дисфункций в группах I и II.

Заключение

Изучение основных клинико-психопатологических закономерностей расстройств личности позволяет более дифференцированно подходить к их экспертной оценке. Экспертная оценка зависит от глубины личностной аномальности, ее характера (типа расстройства личности), особенностей криминогенной ситуации, в которой совершался деликт, обусловливающей степень соответствия личности субъективной сложности совокупности условий, требующих ее активных ответных реакций.

На основании обобщения вышеизложенного материала представляется возможным выделить достоверные признаки, характеризующие исследуемые группы испытуемых.

У испытуемых, относимых в группу вменяемых, расстройства личности представлены в основном истерическим и эмоционально-неустойчивым типами. Как правило, эти подэкспертные воспитывались в неполных семьях, часто родителями, злоупотреблявшими алкоголем, уже с подросткового возраста обнаруживали личностные аномалии, отражавшиеся в поведенческих реакциях. В субъективно труднопереносимых ситуациях наступала декомпенсация расстройств личности (например, многие не могли адаптироваться к условиям воинской службы). Однако, несмотря на прогностически неблагоприятные факторы, отмечавшиеся в анамнезе, эти лица достигали в итоге относительно стойкой социальной компенсации: у них была хорошая семейная адаптация, подразумевающая наличие семьи, хороших внутрисемейных отношений, достаточно высокий уровень образования (как правило, среднее специальное), стабильная трудовая занятость без снижения квалификации. Правонарушения они совершали в более старшем возрасте, часто в состоянии опьянения, как правило, ими двигали корыстные мотивы.

Несмотря на констатацию у испытуемых расстройств личности, глубина расстройств была не столь значительна, чтобы нарушить способность испытуемых осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими: отсутствие нарушений интеллекта, расстройств мышления, памяти, других высших функций, сохранность волевых процессов и способности к прогнозу, достаточная критичность обусловливали вменяемость в данной группе испытуемых.

У испытуемых, в отношении которых рекомендовалось применение ст. 22 УК РФ, преобладали личностные аномалии истероидного и шизоидного типов. Их раннее развитие протекало в относительно благоприятных условиях, однако, несмотря на это, они стремились вырваться из круга семьи, рано оставляли учебные заведения, с подросткового возраста склонялись к праздному времяпровождению, нередко рано начинали употреблять алкоголь, были членами уличных компаний, ориентирующихся на асоциальные нормы поведения. Как правило, они часто обнаруживали поведенческие нарушения и невротические расстройства, глубокие аффективные нарушения. Как следствие, их социальная адаптация была в значительной степени снижена: они имели низкий уровень образования, выполняли неквалифицированную работу, редко создавали семьи. Правонарушения они совершали в более молодом возрасте, как правило, они были направлены против жизни и здоровья лиц из их ближайшего окружения, совершались по аффектогенным мотивам, импульсивно, без предварительного планирования. В пользу применения норм ст. 22 УК РФ свидетельствовали также выраженная личностная незрелость, недоучет ситуации, завышенная самооценка, снижение критичности, ригидность аффективных реакций, нарушения прогностических функций.

У испытуемых, в отношении которых были применены нормы ст. 22 УК РФ, была сохранена способность понимать противоправность и наказуемость своих действий, у них не было признаков психических расстройств, которые могли бы соответствовать компонентам психологического критерия невменяемости. В то же время на поведение испытуемых в инкриминируемых им ситуациях существенное влияние оказывали присущие их личности выраженные патохарактерологические черты, либо у них обнаруживались признаки обострения (декомпенсации) расстройства личности, которые прослеживались в период совершения общественно-опасного деяния, или испытуемые совершали повторные однотипные правонарушения. Эти особенности приводили к снижению способности осознавать фактический характер своих действий (интеллектуальный компонент) и мешали в полной мере осуществлять руководство ими (волевой компонент), а также адекватно прогнозировать последствия совершенного. Решающими в данном случае оказывались эмоционально-волевые расстройства и нарушения прогностических функций, которые существенно влияли и на способность испытуемых адекватно оценивать ситуацию, воспринимать свои действия как противоправные, что позволяет говорить о снижении способности осознавать характер своих действий.

У испытуемых, признававшихся невменяемыми, как правило, констатировались расстройства личности шизоидного круга. Они воспитывались в благоприятных условиях, в детском и подростковом возрасте обнаруживали комформное поведение, успешно учились, достигали порой при благоприятном стечении обстоятельств успехов в карьере. Однако, уже с детских лет им были свойственны замкнутость, отстраненность от общества, обусловившие неусвоение поведенческих механизмов. В зрелом возрасте они плохо адаптировались к условиям жизни, часто теряли работу, не могли создать семью. Правонарушения они совершали в результате психопатической самоактуализации собственных идей, нередко носивших навязчивый, сверценный характер, реже - по бредовым мотивам. В пользу невменяемости свидетельствовали наличие сверхценных или бредовых идей, нарушения мышления, выраженная глубина расстройства личности, сопровождавшегося нарушением социальной адаптации, выраженные нарушения критических и прогностических функций.

Выводы

В качестве предварительных критериев применения норм ст. 22 УК РФ в отношении испытуемых с расстройствами личности можно предложить следующие положения:

1. Сохранность основных психических функций, отсутствие нарушений интеллекта, расстройств мышления, памяти, других высших функций, сохранность волевых процессов и способности к прогнозу, достаточная критичность, исключающие невменяемость. Отсутствие феноменов, характеризующих выраженную глубину расстройства личности, с изменением мышления, выраженным снижением критических и прогностических способностей, резким нарушением мотивационной сферы (вплоть до бредовых мотивов), резким нарушением социальной адаптации, свидетельствующих в пользу невменяемости.
2. Наличие ранних признаков личностной аномальности, свидетельствующих о ее конституциональной природе, развивающихся вопреки относительно благоприятным условиям развития в детстве и подростковом возрасте.
3. Выраженная личностная незрелость, инфантилизм, завышенная самооценка, преобладание неопосредованных, примитивных, часто - сиюминутных, импульсивных поведенческих реакциях, преимущественно агрессивного характера, продиктованных аффектогенными мотивами, ригидность аффективных реакций, обусловливающих снижение способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими.
4. Выраженная зависимость от ситуации, субъективная сложность которой обусловливает патологические формы реагирования, осуществляющиеся без достаточного уровня критичности и прогноза последствий, что обусловливает снижение способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими.