Распономарева О.В.
Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского

ВСЕ ПРАВА ЗАЩИЩЕНЫ. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МАТЕРИАЛОВ ПОЛНОСТЬЮ ИЛИ В ЧАСТИ ПРЕСЛЕДУЕТСЯ ПО ЗАКОНУ ОБ АВТОРСКИХ ПРАВАХ РФ. O Распономарева О. В., 2001, O Русский Медицинский Сервер, 2001, O НПА России, 2001

Вопрос патоморфоза расстройств личности в психиатрии в последнее время приобрел большое значение. Фактические данные свидетельствуют, что особенно отчетливо наступившие стойкие клинические сдвиги проявились у пациентов, страдающих истерической психопатией (Фелинская Н.И., 1973, Шостакович Б.В., 1974, Арсенюк Т.М., 1984, Хохлов Л.К., 1977, Семке В.Я., 1979, В.А. Гурьева, 1982, Пелипас В.Е., 1974 и др.). Истерические проявления стали более мягкими и скрытыми, но достаточно упорными и длительными. Многие из них приобрели соматизированный характер. Представляется наиболее целесообразным дать обзор возможным причинам этого проявления. Учитывая последние данные о частоте встречаемости истерической психопатии (Фрейеров О.Е., 1961г. - 17,3%, Шостакович Б.В., 1971г.- 19,3%, Ромасенко Л.В., 1985г.- 21,4%), среди лиц, совершивших уголовно-наказуемые деяния, можно оценить важность данного исследования для судебно-психиатрической практики. Кроме того, полиморфизм истерических проявлений и многообразие форм клинической динамики истерической психопатии, патоморфоз которой отмечается многими авторами (Хохлов Л.К., Гиндикин В.Я., Ковалев В. В., Ромасенко Л.В.) сложившийся алгоритм диагностики и квалификации динамических сдвигов, делают актуальными изучение данной формы расстройства личности и в настоящее время.

Данная статья ставит перед собой задачи изучения особенностей клиники и форм динамических сдвигов в связи патоморфозом истерической психопатии и выявление закономерностей видоизменения клинико-диагностических характеристик данного вида психопатии, уточнение понятия и клинико-диагностических критериев истерической психопатии в современных условиях, а также обоснование современных критериев судебно-психиатрической оценки истерической психопатии с учетом ее патоморфоза и анализ характера противоправных действий, совершаемых истерическими личностями и особенности их мотивации.

Исследование было проведено на базе ГНЦ им. В.П. Сербского. Анализ 178 испытуемых, проходивших ССПЭ в период с 1970 по 2000 г.г., которым был поставлены диагнозы "Истерическая психопатия", "Истерическое расстройство личности", был проведен по 517 признакам, включенным в следующие блоки: персонографический, биографический, криминологический, психопатологический, патопсихологический, комиссионного решения, принудительного лечения, структуры истерических расстройств. Спорные диагностические случаи, испытуемые, находившиеся в реактивных состояниях, а также случаи так называемых "постпроцессуальных психопатий" исключались из исследования.

Методы, применявшиеся в данном исследовании: клинико-психопатологический, клинико-катамнестический, математико-статистический. Основным методом исследования был клинико-психопатологический. Использовались также данные экспериментально - психологического метода (анализ заключений психологов-экспертов). При этом анализе учитывались данные методик направленных на исследование памяти (запоминание 10 слов, опосредованное запоминание), мышления (сюжетные картины, классификация, исключение, сравнение понятий, понимание переносного смысла пословиц и поговорок, пиктограммы), интеллекта (метод Векслера), личностных особенностей (ММРI, уровень притязаний, шкала Спилбергера, методы Розенцвейга, Лири Люшера и др.)

Статистическая обработка материала проводилась в два этапа: 1 этап - сбор информации, ее кодирование, составление базы данных; 2 этап - собственно статистическая обработка данных с использованием батареи стандартных статистических методик (расчет статистических показателей, оценка достоверности результатов исследования, включая определение достоверности различия величин).

Все обследованные испытуемые были разделены на три группы. Первую группу составили 40 мужчин с диагнозом "истерическая психопатия", проходивших ССПЭ в Центре с 1970 г. по 1985 г. Вторую группу составили 89 человек, прошедших стационарную судебно-психиатрическую экспертизу в 1999-2000г.г. Третья группа - катамнестическая 42 чел., в которую включены испытуемые неоднократно поступавшие в Центр экспертизу, начиная с 1956 г. по 2000 г.

Подобный выбор групп был обусловлен следующими предпосылками: (1) сравнительный анализ показателей испытуемых, составивших 3 группу позволил, выделить клинические признаки, характеризующие динамику расстройства личности у отдельных пациентов (катамнестический аспект); (2) анализ показателей испытуемых 1 и 2 групп позволил выделить признаки, характеризующие групповые изменения клиники истерического расстройства личности на протяжении ряда лет; (3) сравнительный анализ показателей испытуемых 2 и 3* (повторное поступление) групп позволяет определить феномены, общие для двух поколений правонарушителей, обнаруживающих истерическое расстройство личности, составляющих ядро клинических формообразующих признаков, характеризующих истерическое расстройство личности, как самостоятельную нозологическую форму.

Анализ персонографических данных проводился по 48 показателям. Средний возраст испытуемых составил: 1 группа = 27,6 лет; 2 группа = 32,3 лет; 3 группа в период первого поступления в Центр = 28,5 лет; и эта же группа испытуемых в период повторного поступления на СПЭ = 39,7 лет. (3* группа).

Распределение по возрастным группам показало, что преобладали испытуемые молодого возраста, но в первой и третьей группах испытуемые в возрасте 19-25 лет встречались достоверно чаще (t> 2, P < 0,05), в то время как во второй группе достоверно чаще (t>2, P<0,05) встречались лица в возрасте 26-35 лет.

Табл.1 Распределение испытуемых по возрастным группам.

* - обнаружены достоверные различия (t>2, P<0,05)

Преобладание в группах 1 и 3 испытуемых более молодого возраста может служить косвенным отражением глубины и выраженности истерического личностного расстройства в этих группах по отношению к 2 группе, поскольку возраст на момент совершения правонарушения говорит о наступившей социальной дезадаптации и ранее наступление ее свидетельствует о быстрых темпах развития расстройства личности и большей "ситуационной уязвимости" лиц, отнесенных к этим группам. Также обращает внимание достоверное различие между 1 и 3 группой, так как процент лиц, совершивших правонарушение в возрасте 19-25 лет больше, что также свидетельствует о выраженности психопатических черт характера, которые лежали в основе более стойкой социальной декомпенсации этих лиц, способствовавшей совершению повторных правонарушений.

Анализ семейного статуса позволил выявить, что среди испытуемых 1 и 3 группы большинство состояли в браке или находились на момент освидетельствования в разводе, тогда как испытуемые 2 группы в брак вступали значительно реже. Испытуемые первой и третьей групп неоднократно вступали в брак, нежели испытуемые 2 группы, а также эти испытуемые стремились заводить детей. Также выявляются достоверные различия между испытуемыми 1 и 3 групп. Браки в первой группе распадались реже, что свидетельствует о лучшей коммуникативной адаптированности этих испытуемых. Для испытуемых первой группы внутри семьи также были наиболее характерны теплые отношения с супругами, напротив, во второй и третьей группе этот показатель не очень высокий. Общее количество браков составило в 1 группе-2,8, 2 - группе - 0,9, 3- группе - 2,3, в 3* группе -3,2 брака на одного испытуемого (см. табл. 2)

Табл. 2 Семейное положение испытуемых

* обнаружены достоверные различия (t>2, P<0,05) между группами

* обнаружены достоверные различия (t>2, P<0,05) между группами

Как следует из данных, приведенных в таблице, подавляющее большинство испытуемых стремилось занять в брачных отношениях доминирующую позицию, что соответствует патохарактерологическому радикалу истерического расстройства личности. Также обращает внимание на себя тот факт, что среднее количество детей на один брак во второй группе значительно меньше, по сравнению с другими группами.

Таким образом, испытуемые первой группы оказались более адаптированными в семейном плане, обнаруживали лучший эмоциональный контакт внутри своих семей. Полученные данные могут свидетельствовать о современной тенденции снижения количества официально зарегистрированных брачных отношений, а также подтверждают данные об общем снижении рождаемости в стране. Также эти результаты могут косвенно указывать о снижении общей коммуникативной адаптации, трудностям в общении, нарастании замкнутости.

Образовательный уровень испытуемых в сравнении со средними показателями по стране в соответствии с данными Госкомстстата РФ 1999г. практически не имеет существенных различий. Обращает на себя внимание, что во второй группе количество испытуемых с незаконченным и полным высшим образованием значительно больше, чем в других группах. В первой группе многие испытуемые продолжали свое образование в средних специальных и профессионально-технических учебных учреждениях. В третьей группе лишь немногие испытуемые после отбывания срока наказания продолжали повышать свой образовательный уровень в школах рабочей молодежи, профтехучилищах, двое закончили высшие учебные заведения.

Табл. 4. Образовательный уровень испытуемых.

Как видно из данных, приведенных в табл. 5, успеваемость испытуемых в основном удовлетворительная, не смотря на неплохие способности. Многие испытуемые в младшем школьном возрасте имели хорошую успеваемость, которая вследствие ряда причин (потеря интереса к обучению, проблемы дома и т.д.) в старших классах снижалась.

Ряд современных авторов сталкиваясь с подобными данными как в нашем исследовании в качестве рабочей гипотезы утверждают, что эти лица отличаются именно диссоциальным радикалом, который проявляется с детского возраста, когда несмотря на хорошие способности, ученики, не испытывающие интереса либо к преподаваемой дисциплине, либо к личности самого преподавателя, бросают обучение (Simonian S.J.1991, Harris G.T. et all 1994, Осницкий А.В.1997).

Табл.5. Успеваемость

Данные, приведенные в табл. 6, показывают, что большинство испытуемых, как в первой, так и во второй группах служили в армии, но более половины из них были комиссованы по психическому и реже соматическому заболеванию. Многие испытуемые, годные к строевой службе не призывались на действительную службу в связи с привлечением к уголовной ответственности или в связи с обучением в высших учебных заведениях.

Табл.6. Служба в Армии.

*обнаружены достоверные различия (t>2, P<0,05)

При анализе трудового анамнеза обращает на себя внимание тот факт, что значительная часть испытуемых на момент задержания не имело никакой работы, особенно это, касается испытуемых второй группы. 24% испытуемых второй группы при задержании не имели рабочего места более года, перебиваясь случайными заработками и мелкими кражами. Многие испытуемые работали со снижением квалификации или занимались неквалифицированным физическим трудом.

Табл.7. Трудовая занятость испытуемых.

* обнаружены достоверные различия (t>2, P<0,05) по группам

Необходимо отметить, что уровень безработицы, однако, не зависел от уровня образования. Так уровень образования во второй группе был намного выше, чем в других, а уровень безработицы составил почти половину выборки этой группы. Более высокий уровень образования позволял претендовать на хорошие рабочие места, требующие высокой квалификации.

Табл.8. Соотношение образования и трудовой деятельности испытуемых.

* обнаружены достоверные различия (t>2, P<0,05)

Таким образом, при анализе персонографических данных обнаруживаются следующие тенденции. Испытуемые из первой группы по ряду показателей были близки к испытуемым третьей группы и наоборот, выявлялись значительные различия между испытуемыми первой и второй групп, и небольшие различия между испытуемыми из первой и третьей групп. Испытуемые из первой и, особенно, третьей группы привлекались к уголовной ответственности значительно раньше испытуемых второй группы. Это может служить косвенным признаком ранней социальной декомпенсации, обусловленной большей выраженностью истерического расстройства личности, меньшей устойчивостью к провоцирующим социально-неблагоприятным ситуациям. Для испытуемых третьей и первой групп было присуще стремление к вступлению в брак, тогда как испытуемые второй группы к вступлению в официальные брачные отношения не стремились или проживали в гражданском браке. Также испытуемые из второй группы имели значительно меньше детей в браке, чем испытуемые других групп, и также имели больший процент напряженных отношений в семье (с родителями, с супругами, если состояли в браке), что также может свидетельствовать о глубине личностных расстройств, о появлении новых качеств, не присущих ранее классической картине истерического расстройства личности. Такие качества как раздражительность, неуживчивость, конфликтность, мнимое чувство превосходства над окружающими, приводящие к стремлению уединения нарастание замкнутости, приводило при обучении к трудностям взаимодействия с педагогами школ и возникшими коммуникативными препятствиями в общении со сверстниками.

Анализ биографических данных испытуемых проводился по 94 показателям. У большинства испытуемых во всех группах отмечались наследственная отягощенность психическими расстройствами. Обращает на себя внимание тот факт, что 3 группа оказались наиболее неблагополучной по фактору отягощенной наследственности. В основном эндогенные заболевания передавались по материнской линии. Многие испытуемые отмечали у своих отцов признаки хронического алкоголизма, а также широко было распространено бытовое пьянство среди родственников (см. табл. 9).

Различия также обнаруживаются при сравнении результатов неонатальной патологии у испытуемых в детстве. Течение беременности у матерей испытуемых в подавляющем большинстве случаев было нормальным. В основном наличие токсикозов в акушерско-гинекологическом анамнезе отмечалось у испытуемых второй группы. У испытуемых первой и третьей групп чаще у матерей встречалась многоплодная беременность, а также беременность в подростковом и позднем возрасте.

Табл. 9. Внутрисемейная патология по группам испытуемых.

* обнаружены достоверные различия (t>2, P<0,05)

.... Другие заболевания (органическое поражение ЦНС, эписиндром, олигофрения)

Во всех группах роды также сопровождались патологией (асфиксия в родах наблюдалась в 4,1%, 19,8%, 7,2%, родовые травмы 5,2%, 23,1%, 8,4% по группам соответственно). Также следует заметить, что ранняя постнатальная патология встречалась в 12,5%,16,9%, 14,7% по группам соответственно. Ранняя постнатальная патология и патология беременности и родов, по мнению целого ряда авторов (Ковалев В.В., Гурьева В.А., Александровский Ю.А., Шостакович Б.В. и др.) в целом не приводящие к грубым нарушениям развития, все же имеют определенное влияние на характер развития, снижая общие адаптационные возможности организма, изменяя ее индивидуальную устойчивость, снижая компенсаторные резервы, что является общей предпосылкой для развития пограничных психических расстройств, том числе и истерической психопатии.

Также из полученных данных видно, что большинство испытуемых воспитывались в неполных семьях. Наибольшее количество полных семей (48,3%) было у испытуемых первой группы. Испытуемые второй и третьей групп чаще воспитывались без отца (58,4%, 35,6%), без матери воспитывались 5,3%, 3,3% по группам соответственно, в детских домах и приемными родителями воспитывались 4,6%, 6,7%, 5,7% по группам соответственно. В третьей и первой группах около 33,8% и 27,8% испытуемых были первенцами, 11,2% и 5,4% были средними детьми, 39,5% и 36,3% соответственно по группам самыми младшими детьми в семьях. Единственными детьми были 15,5% и 30,5% в третьей и первой группах соответственно. Во второй группе только у 21,3% испытуемых было два и более детей в семье, все они, кроме двух, были младшими детьми.78,7% испытуемых во второй группе были единственными детьми в семье. Также испытуемые первой и третьей групп реже находились в конфликтных отношениях между членами семей, нежели испытуемые во второй группе (14,2%, 18,9% против 46,7% соответственно).

Табл. 10. Типы воспитания в семьях испытуемых.

* обнаружены достоверные различия (t>2, P<0,05)

Тип воспитания в семьях испытуемых распределился следующим образом: в большинстве семей воспитание носило обычный характер. Во второй группе на первом месте стояла гиперопека, когда как в первой и третьей группах она стояла на втором месте после обычного воспитания. Также достоверно различие между воспитанием в третьей группе, где родители больше проявляли избыточную строгость в воспитании испытуемых в детстве.

Значительная часть испытуемых в детском и подростковом возрасте испытывали насилие в той или иной форме. Наибольший уровень показателей насилия в семье приблизительно одинаков во всех группах. Обращает внимание на себя тот факт что, увеличилось число испытуемых во второй группе подвергшихся сексуальному насилию в детском возрасте, как в семье, так и вне семьи (см. табл. 11)

Исходя из традиционных концепций о патогенезе расстройств личности, включающим конституциональные (биологические) и внешние (средовые и социальные) компоненты Ганнушкин П.Б (1933), Ross A., Allport W. (1937), Гиндикин В.Я. (1961), Шостакович Б.В. (1969), Дмитриева Т.Б.(1998) и др. можно предположить, что в развитии расстройств личности в группах 3 и 1 преобладали средовые и социальные предиспозиты (воспитание в социально неблагополучных семьях, гипоопека, физическое и моральное насилие и. т. д.), когда как во второй группе, несмотря на более благополучное социальное окружение, преобладали конституциональные (патология в постнатальный и пренатальный периоды предиспозиты.

Табл.11. Насилие над испытуемыми

* обнаружены достоверные различия (t>2, P<0,05)

Исходя из современных эволюционных концепций (Грант В. 1992, Левонтин Р., 1996) все субъекты с расстройством личности попадают в маргинальные группы поля реакции личностных качеств человеческой популяции. В то же время они оказываются в различных маргинальных группах (т.е. обнаруживают различные по характеру расстройства личности) и в различном удалении от моды распределения (оптимума приспособленности для данной популяции) в силу различных соотношений действия на них отрицательных биологических и средовых предиспозит. Таким образом, наблюдаемая картина истерического расстройства личности является результатом искаженных адаптивных реакций субъекта в условиях данной окружающей среды. Нарушение этой адаптации вследствие изменений окружения среды обитания ведет к нарастанию патологических форм реагирования и декомпенсации состояния (прорыв адаптационного барьера по Ю.А. Александровскому 1993), что неоднократно отмечалось в ходе клинических исследований, в частности, в судебно-психиатрической практике (Кондратьев Ф.В.,1998, Кудрявцев И.А.,1998).

Отражением ранней дезадаптации к социальным условиям, как проявлении биологической неполноценности, может служить тот факт, что среди испытуемых второй группы достоверно чаще (t>2, P<0,05) избегали игр со сверстниками, предпочитая игры с младшими и более взрослыми детьми, либо вообще старались избегать общения (10,1% - во второй группе к 5,0% и 2,4% в первой и третьей соответственно). Во второй группе испытуемые, будучи детьми чаще отвергались от игр детьми, так как были вынуждены посещать детские учреждения, находился в подчинении у других детей, или был ими отвергнут. В отношении этого испытуемые второй и третьей групп были в более выгодном положении. Достоверно чаще (t>2, P<0,05) испытуемые второй группы отличались более конформным поведением, слыли "тихонями" в 13,5%, что можно трактовать как формирование неустойчивых искаженных компенсаторных механизмов.

Большинство испытуемых обнаруживали уже в детском и подростковом возрасте признаки пограничных психических расстройств преимущественно невротического характера, поведенческие нарушения в детстве диагностировались у испытуемых первой группы достоверно реже (t>2, P<0,05), чем во второй и третьей группах (2,3% против 37,6% и 23,7%), ранее госпитализированы в психиатрические стационары, но только 2,4% в первой, 6,7% во второй группе и 3,2% в третьей группе эти госпитализации были обусловлены наличием невротической и др. симптоматики, а в подавляющем числе случаев госпитализации в психиатрические клиники были обусловлены антисоциальным поведением.

Табл.12. Характер взаимоотношений испытуемых в детстве с другими детьми.

* обнаружены достоверные различия (t>2, P<0,05) по группам.

Во всех трех группах большинство испытуемых (48,9%, 52,3%, 49,8%) были привлечены к уголовной ответственности до 25 лет . Достоверно чаще (t>2, P<0,05) Таким образом, необходимо отметить, что для испытуемых третьей группы характерными являлись ранние средовые расстройства адаптации, возникавшие, по-видимому, в силу биологической предрасположенности к искаженным формам поведенческих реакций, проявлявшиеся в значительной степени под влиянием неблагоприятных факторов микроокружения, в то время как для испытуемых второй группы они были характерны, несмотря на относительное микросредовое благополучие.

Таким образом, при анализе биографических данных у испытуемых во всех группах, особенно в третьей, отмечается значительная наследственная отягощенность психическими расстройствами и алкоголизмом. Патология родов и беременностей у матерей и в неонатальной периоде испытуемых во всех группах встречалась примерно в одинаковом количестве. Большинство испытуемых воспитывалось в неполных семьях. Тип воспитания в семьях носил обычный характер, но из неправильных случаев наиболее часто встречались гипо- и гиперопека. Во всех группах испытуемые в детском и подростковом возрасте подвергались насилию. Невротические и поведенческие расстройства у испытуемых в детском периоде чаще отмечались в первой группе.

Анализ криминологических данных проводился по 62 показателям.

Большинство испытуемых первой и второй группы привлекались к уловной ответственности впервые (61,5%, и 65,4% соответственно, против 28,9% в третьей группе). В третьей группе отмечалась тенденция к повторным деликтам. Самыми частыми преступлениями во всех группах были преступления против собственности, в том числе и с насилием (кражи, грабеж, разбой, вымогательство), во второй группе большой удельный вес (53,7%) занимают преступления против жизни и здоровья (убийства, причинение вреда здоровью, различной степени тяжести). Также обращает на себя тот факт, что испытуемые третьей группы со временем не только "не становятся на путь исправления", а со временем демонстрируют утяжеление совершенных противоправных действий. Количество преступлений против жизни и здоровья граждан возросли с 40,5% до 69,1% по группам соответственно.

Данные показатели хорошо соотносятся с мотивами правонарушений, свидетельствующими о том, что для большинства испытуемых ведущими являлись корыстные мотивы, мотивы психопатической самоактуализации, личной неприязни к потерпевшим и т.д.

В тоже время анализ уголовных дел позволяет говорить о том, что большинство преступлений против жизни и здоровья не планировались испытуемыми как таковые. Многие испытуемые в своих показаниях отмечали, что не собирались убивать потерпевших, но желали только избить их, однако в ходе избиения не могли рассчитать силу удара, и без остановки осыпали ударами уже мертвое тело потерпевшего.

Многие испытуемые, в том числе и привлеченные к уголовной ответственности впервые, обвинялись в совершении нескольких правонарушений. Отмечается незначительное возрастание числа испытуемых, совершивших по несколько преступлений в короткий интервал времени в третьей группе. Во второй группе была высока доля преступлений против общественной безопасности (захват заложников, изготовление и незаконное хранение оружия и боеприпасов, хулиганство, организация преступного сообщества, сбыт и хранением наркотиков д.).

Табл.13. Характер совершенных преступлений по группам
(в % от общего числа испытуемых в группе)

* обнаружены достоверные различия (t>2, P<0,05) между группами

Табл. 14. Характер отношений с потерпевшими

* обнаружены достоверные различия (t>2, P<0,05)

Треть испытуемых во всех группах раннее привлекались за сходные преступления. В подавляющем большинстве случаев во второй группе преступления были связаны с насилием (54,6% во второй группе против 24,8% в первой и 32,7% в третьей, 36,6% в четвертой группах). Такой высокий процент насилия у психопатических личностей истерического круга подтверждается данными современных исследователей (Горшкова И.В., Горинова В.В и Антоняна Ю.М. 1998-1999г.г. и др.). Также во второй группе высок показатель преступлений, совершенных против половой неприкосновенности (8 испытуемых против 1 случая в третьей группе), при чем три из них были совершены в отношении несовершеннолетних. Достоверно чаще (t>2, P<0,05) испытуемые первой группы совершали свои преступления в одиночку, тогда как испытуемые из второй группы достоверно чаще совершали свои преступления в составе преступных группировок (34,8% против 21,3 в третьей и 27,8% в четвертой группе). Этот факт хорошо согласуется с возникающими у испытуемых трудностями социализации, обусловленными глубиной и характером истерического расстройства личности. Зарубежные авторы неоднократно отмечали, что истерические психопаты не способны полностью адаптироваться в уголовной среде, они совершают нелепые, маломотивированные правонарушения, не умеют избегать ситуаций, в которых преступление совершается с большим риском, не признают "воровских законов" (Fingarette H., Hasse A., 1979, Smith R., 1984, Niccols C.W 1992 и др.)

Мотивация совершенных правонарушений также заслуживает особого внимания. По данным В.В. Гульдана (1983) на первый план у истерических личностей выступает психопатическая самоактуализация (54%), за ней следуют аффектогенные мотивы (47%), анэтические мотивы (19%). В нашем исследовании мотивация правонарушений в целом соответствует данным В.В. Гульдана, но обращает на себя внимание тот факт, что очень высок уровень корыстных мотивов, особенно во второй группе. Мотивация правонарушений распределилась следующим образом:

Табл. 15. Мотивация совершенных преступлений

* обнаружены достоверные различия (t>2, P<0,05)

Обнаруживаемый высокий уровень корыстных мотивов, малохарактерных для испытуемых с расстройствами личности, объясняется по- видимому, как желанием самих испытуемых скрыть реальные мотивы правонарушения (неудачная попытка лучше соответствовать общему уголовному стандарту), так и неизбежной некоторой формальностью оценки. В то же время наличие других фактов о правонарушениях свидетельствует против преобладания корыстных мотивов, заставляя более говорить о мотивах аффективных и психопатической самоактуализации.

Так, менее половины испытуемых предварительно планировали преступление, в подавляющем большинстве случаев криминал длился менее часа, действия правонарушителей часто носили малосистематизированный характер, они оставляли на месте преступления ясно свидетельствующие против них улики. Криминальные действия, длившиеся более суток, были характерны для первой и третьей групп, длившиеся на протяжении нескольких месяцев или лет для второй группы. Испытуемые второй и третьей групп совершали преступления чаще в состоянии алкогольного опьянения (26,8% и 34,5% соответственно против 15,3%).

Испытуемые первой группы достоверно реже не доводили начатых преступлений до конца (29,5% в первой группе против 12,8% в третьей группе и 11,8% во второй группе).

Таким образом, для испытуемых первой и третьей групп оказываются характерными аффектогенные мотивы совершения преступлений, которые часто совершались спонтанно, без предварительного планирования и учета реальной ситуации. Высокая доля преступлений против жизни и здоровья, отмечающаяся во второй группе, может объясняться трудностью для данной категории испытуемых находить социально приемлемые пути для решения межличностных конфликтов. Жертвами подобных преступлений чаще всего становились близкие люди, с которыми у испытуемых существовали долгие и многосторонние отношения, часто возникали незначительные конфликты, инспирируемые испытуемыми и приобретающие для них высокую значимость.

Анализ психопатологических данных и блока истерической симптоматики проводился по 198 показателям. Оценивалось как состояние на момент экспертизы, так и представленные документально подтвержденные анамнестические данные. Полученные данные испытуемых первой группы по описанию клинической картины истерического расстройства согласовались с данными Шостаковича Б. В. (1967, 1971), отметившего нарастание удельного веса патохарактерологического варианта динамики истерического расстройства личности и увеличение числа истерического расстройства личности в группе вменяемых психопатов.

Злоупотребление алкоголем у испытуемых достоверно чаще отмечалось в первой (49,2%) и третьей (64,2%) группах против 38,2% во второй группе. Во второй группе у испытуемых отмечалась тенденция к эпизодическому употреблению наркотических веществ (35,2%), и злоупотреблению лекарственными препаратами с целью наркотического одурманивания (26,3%).

Несмотря на тот факт, что у многих испытуемых во всех группах отмечались признаки органического поражения головного мозга, чаще обусловленного травмами, а также интоксикацией алкогольного и наркотического генеза, ведущее положение в клинике занимали признаки собственно истерического расстройства личности. Случаев выраженных интеллектуально-мнестических расстройств отмечено не было.

Необходимо отметить, что данные о раннем формировании патохарактерологических черт у испытуемых первой группы подтверждают проведенные ранее исследования В.А. Гурьевой и Л.В. Гусинской, отмечавших в своих работах наличие у таких испытуемых эгоцентризма (97,3%), стремления, во что бы то ни стало обратить на себя внимание окружающих (83,7%), занять лидирующее положение среди сверстников (79,6%), что является причиной для проявления чрезмерной общительности и хвастливости, лживости вплоть до псевдологии и мифомании, аффективные реакции испытуемых имеют оттенок экзальтации (85,6%), они нестойки и носят в основном инфантильно-гедонистический (58,4%) или псевдоальтруистический характер. Такие испытуемые еще в подростковом возрасте крайне эгоистичны, черствы, отличаются повышенной внушаемостью (78,4%), себялюбием, заносчивостью, подчеркнуто экстравертированы (87,9%). Черты характера испытуемых с истерическим расстройством личности порой противоречивы, их проявления ситуационно обусловлены до такой степени, что в различных жизненных ситуациях они могут выглядеть диаметрально противоположными личностями. Свойственная им театральность (78,9%) и завышенная самооценка (88,3%), а также склонность к самодраматизации (76,6%), демонстративность (74,9%) и претенциозность (56,4%), манипулятивное поведение (76,5%) - все подчинено достижению поставленных целей у таких субъектов. У испытуемых второй группы наблюдается некоторое нивелирование этих истерических черт по сравнению с испытуемыми первой группы. На фоне завышенной самооценки (89%), эгоцентрических установок (92,8%), неустойчивости аффекта (64,3%), склонности к самодраматизации (75,8%) и фантазированию (69,4%), претенциозности (64,2%) у этих испытуемых проявляются эксплозивность (46,3%), ранимость (45,8%), сензитивность (54,2%), интравертированность (32,4%), отгороженность (11,2%). Эмоциональная лабильность у испытуемых второй группы проявляется также нестойкостью интересов и привязанностей.

Отдельно следует отметить выявленные различия в проявлении аффективных состояний у испытуемых. Доминирующее положение как в первой (87,9%), так и во второй (89,5%) группах у испытуемых занимали депрессивные состояния различной продолжительности и глубины. У испытуемых первой группы тревога составляла 46,7%, когда как у испытуемых второй группы этот показатель составил 68,3%. Также сравнительно высоким был показатель ситуационно обусловленной апатии как следствие реакции на ситуации неуспеха во второй группе (21,8%), когда испытуемые замыкались в себе, проводили свободное время в постели, ни чем не интересовались, при этом нередко (65,2%) ими высказывались иппохондрические идеи. Пониженное настроение у испытуемых нередко сопровождалось фобическим компонентом (13,2%, 24,8% по группам соответственно).

Данные о наличии признаков психического инфантилизма у испытуемых первой (36,3%), второй (38,6%), третьей групп (42,1%) в целом согласуются с наблюдениями Л.В. Гусинской (1979), Г.Н. Пономарева (1984) и Л.В. Ромасенко (1993). У многих испытуемых обеих групп патологическое фантазирование сохранялось и в зрелом возрасте, они нередко сообщали о себе заведомо неправдоподобные сведения, хвалились выдуманными успехами, присваивали себе авторство стихов и изобретений, бравировали спортивными рекордами в прошлом и т.п. Разоблачения этих псевдологических измышлений приводили к бурным аффективным вспышкам у 87,5% испытуемых в первой группе и 56,7% во второй группе, но затем многие вскоре забывали их содержание, продолжали общаться, что говорило о нестойкости данных фантазий. 23,7% испытуемых во второй группе давали реакцию обиды в виде нежелания продолжать разговор, замыкались в себе, отказывались от дальнейшего общения на некоторое время. Также для таких испытуемых было характерно формирование сверхценных идей, нередко носивших стойкий характер (14,8%).

Для большинства испытуемых было характерно выраженное агрессивное поведение не только во время криминальной ситуации, но и вне ее (48,2%, 64,2%, 72,3% по группам соответственно). У испытуемых всех групп в анамнезе также отмечались эпизоды аутоагрессивного поведения, носившего в основном демонстративно-шантажный характер, отражавшийся в многочисленных угрозах самоубийства и суицидальных попытках. У испытуемых второй группы достоверно чаще (t>2, P<0,05) (76,5% против 31,6% в первой и 38,9% в третьей) проявлялось аутоагрессивное поведение. Наши наблюдения говорят о том, что испытуемые первой и третьей групп чаще наносили себе неглубокие самопорезы в области предплечий или пытались в присутствии окружающих повеситься, когда как испытуемые второй группы наряду с самоповреждениями принимали большие дозы лекарственных препаратов с целью отравления.

При сравнительном анализе анамнеза и состояния на момент обследования испытуемых первой и второй групп можно зафиксировать и выявить определенную динамику истерического расстройства личности. Подтверждая данные Б.В. Шостаковича о характере динамических сдвигов, в большинстве случаев динамика истерического расстройства личности носила отрицательный характер (58,9% и 42,4% по группам соответственно), т.е. на протяжении нескольких лет расстройство личности углублялось, набирало новые патохарактерологические особенности, заострение которых под влиянием неблагоприятных факторов среды приводило к декомпенсациям. Лишь в 11,3% в первой и 9,8% во второй группе динамика истерического расстройства личности носила положительный характер вследствие смягчения средовых факторов или активной выработки механизмов психологической защиты, приводящих к стойкой компенсации патологических черт характера.

Исходя из предложенной Т.Б. Дмитриевой (1998) концепции, было выделено три варианта динамических сдвигов истерического расстройства личности: патохарактерологический, невротический, реактивно-психотический.

# - динамические сдвиги произошедшие в условиях заключения.

При невротическом варианте чаще всего возникали вазовегетативные и истероневротические реакции, как в первой, так и во второй группах. Большую роль в возникновении невротических расстройств играли психогенные микросоциальные воздействия, порой приводящие к проявлению различного рода психосоматических эквивалентов. Особенно ярко это проявлялось у испытуемых второй группы. Невротическое развитие шло по пути нарастания ипохондрической симптоматики. Можно также отметить редукцию функциональных и двигательных нарушений. Картина истерической невротической депрессии у испытуемых первой группы характеризовалась яркой экспрессивностью, самовзвинчиванием, рыданиями и драматической жестикуляцией с вазовегетативными проявлениями, требованиями особого внимания к себе. У испытуемых второй группы невротическая депрессия в большинстве случаев смягчала остроту эмоционального реагирования, на фоне вегетативных проявлений на передний план выходила астеноипохондрическая симптоматика с скрупулезным анализом внутренних ощущений и требованием назначения всевозможных методов обследования и лечения. При наличии экзогенной или соматогенной вредности при затяжном течении депрессия переходила в невротическое развитие. По мере нарастания тяжести болезненного состояния происходило усиление истерических черт и парциальное снижение критики к своему состоянию. При патохарактерологическом варианте в обеих группах чаще встречались декомпенсации, а затем психопатические реакции. И те, и другие возникали под воздействием психогенных вредностей и приводили к устранению закрепившихся компенсаторных качеств и гротескному усилению истерических черт и протекали с утрированным усилением привычного способа реагирования.

Формирование патологического (в основном паранойяльного, ипохондрического и эксплозивного) развития личности под воздействием ситуационных вредностей и сформировавшихся уже соматогений происходило в основном после тридцати лет (в первой группе 10%, во второй 21,9%). В клинике истерического расстройства личности у испытуемых первой и второй групп (20% и 15,7%) также были психопатические фазы (либо легкие депрессивно окрашенные беспричинные колебания настроения, либо легкие субманиакальные состояния). Среди психотического варианта динамики отмечается некоторое снижение общего числа проявлений во второй группе.

Таким образом, в ходе сравнительного анализа полученных данных, были выявлены различия в соотношении между невротическим и патохарактерологическим вариантами динамики истерического расстройства личности.

Анализ полученных данных относительно третьей группы позволяет судить о некоторых возрастной динамике психопатологических черт у истерических психопатов, неоднократно совершавших правонарушения и проходивших судебно-психиатрическое освидетельствование. Анализируемые случаи повторных поступлений в Центр имели период от 10 до 24 лет между поступлениями. Исследуемые лица были разделены по трем возрастным периодам: молодости, зрелому и позднему возрасту. Увеличение сроков катамнестического наблюдения открывало ряд психопатологических закономерностей. У испытуемых старшего возраста резче проявлялись патохарактерологические черты, обнаруживалась склонность к более выраженным психопатическим реакциям, включая присоединение невротической симптоматики. В то же время характер регистрируемых изменений не совпадал с различиями, выявленными при сравнительном анализе первой и второй групп.

Патопсихологические данные подвергались анализу по 67 показателям. Основным источником данных служили заключения экспертов-психологов. Для испытуемых первой и третьей группы характерным оказалось продуцирование более конкретных ассоциативных образов по методике "пиктограмма" (38,7% и 42,5% против 24,3% во второй группе). Во второй группе отмечались негрубые нарушения операций сравнения и обобщения (14,6%, 17,3% против 4,8% и 2,6% в первой группе (методики на исключение и классификацию). Личностные особенности испытуемых, определяемые при анализе показателей MMPI, теста Роршарха и др., в первой группе были достоверны в 67,4% случаев, во второй группе в 68,9 %, а в третьей группе в 51,2% и соответствовали вышеописанным типам личности. Характерно, что испытуемые третьей группы при экспериментально-психологическом исследовании либо отказывались от проведения этих методик (27,5%), либо давали недостоверные ответы (18,7%).

Анализ данных по судебно-психиатрическому решению проводился по 45 показателям. Большинство испытуемых во всех группах (84,5%, 89,9%, 95,3% по группам соответственно) ранее проходили судебно-психиатрическое освидетельствование по данным делам до назначения СПЭ в Центре. В 53,2%, 83,4% и 67,4% соответственно по группам случаев предыдущих СПЭ они оставались без экспертного решения.

В первой группе в 5% случаев испытуемые были признаны невменяемыми с диагнозом: "Глубокая психопатия истерического круга" и к этим испытуемым было рекомендовано направление на принудительное лечение в психиатрический стационар на общих основаниях. Во второй группе был всего один испытуемый с диагнозом: "Истерическое расстройство личности. Декомпенсация", который был признан невменяемым и ему рекомендовалось применение принудительных мер медицинского характера в психиатрическом стационаре специализированного типа. В третьей группе при первом поступлении лиц с истерической психопатией, подвергшихся экскульпации было трое, двоим из них было рекомендовано проведение лечения в психиатрическом стационаре специализированного типа, один был направлен в психиатрический стационар на общих основаниях. При анализе третьей группы при повторном поступлении только один человек был признан невменяемыми и направлен на принудительное лечение в стационар специализированного типа. Еще одному испытуемому применялась ст. 22 УК РФ, ему рекомендовалось амбулаторное принудительное лечение и наблюдение у психиатра в местах лишения свободы. Во второй группе к двоим испытуемым была применена 22 ст. УК РФ и рекомендовалось амбулаторное принудительное лечение. В 12,6% во второй группе испытуемым наряду с вынесением экспертного решения о вменяемости в отношении содеянного правонарушения в связи с наличием алкогольной или наркотической зависимости рекомендовалось амбулаторное наблюдение психиатра-нарколога в местах лишения свободы.

Интересен также тот факт, что многие испытуемые второй группы, пытаясь избежать наказания за преступление, и желая добиться принудительного лечения, пытались симулировать психические заболевания. Число симулянтов в первой группе значительно ниже по сравнению с испытуемыми, симулировавшими во второй. Также различными были картины симуляции. Если в первой группе больные иногда имитировали эпилептические припадки и наличие у себя продуктивной симптоматики, то во второй группе испытуемые активно симулировали наличие у себя шизофренического процесса, требовали особого внимания к себе, предъявляли массу жалоб соматического характера, неоправданно просили назначить им консультации различных специалистов, были ипохондричны и ссылались на госпитализации в психиатрические и общесоматические стационары. Часто это проявлялось демонстративно-театральным поведением в отделении, имелись эпизоды самовзвинчивания и аффективных вспышек, предъявляемая галлюцинаторно-бредовая симптоматика не носила систематизированного характера, хотя порой имела определенную бредовую фабулу с отрывочными идеями преследования и отношения, но не сопровождалась аффектами страха или тревоги, подавленности, галлюцинации носили изолированный характер, предъявлявшаяся психомоторная заторможенность и депрессия исчезали, как только испытуемый не замечал наблюдающего за ним персонала. Часто испытуемые были навязчивы со своими просьбами к персоналу, пытались навязать свои витиеватые резонерские измышления на темы религии и морали, о смысле жизни, а также много писали в свободное время писем к лечащим врачам, где часто переписывали содержание фантастических или оккультных произведений, выдавая их за свои жизненные теории, при иронии со стороны врачей и детальном расспросе требовали рассмотрения их компетентными лицами, демонстрировали поглощенность своим открытием. Такие формы симуляции ставили экспертов порой в затруднительное положение, так как, развившись в период следствия, требовали дифференциальной диагностики с бредоподобным фантазированием в рамках реактивного психоза, и для уточнения диагностических и экспертных вопросов таким испытуемым приходилось продлевать срок судебно-психиатрической экспертизы. Также выявляется определенная связь между предыдущими судимостями и характером симуляции. В основном наиболее "грамотно" симулировали психические заболевания лица, которые уже не раз привлекались к уголовной ответственности, что характерно как для первой, так и для второй групп.

Таким образом, большинство экспертных решений в отношении лиц с истерическим расстройством личности соответствует в общих чертах экспертной оценке психопатий вообще и определяется наличием единства медицинского и юридического критериев вменяемости, т.е. в подавляющем большинстве случаев испытуемые достаточно ориентируются в окружающей обстановке, и могут в полной мере осознавать общественную опасность и фактический характер своих действий и руководить ими.

В конце статьи позвольте описать выводы из всего вышеизложенного:

Истерическое расстройство личности за последние тридцать лет подверглось патоморфозу. При анализе современной клинической картины истерического расстройства личности выявляются отличия от классической клинической картины: наряду с истерическими чертами возникают признаки, более присущие шизоидному и эпилептоидному типам. (Интерсиндромальный патоморфоз)

Сравнительный анализ продемонстрировал изменение соотношения вариантов динамики истерического расстройства в пользу увеличения невротического варианта динамики, что свидетельствует о нивелировании наиболее ярких истерических черт и нарастании соматизированных расстройств, т.е. о более благоприятном течении. Также отмечается относительное снижение частоты декомпенсаций. Патохарактерологическое развитие в основном проходило по ипохондрическому и паранойяльному типам. (Интрасиндромальный положительный патоморфоз).

Катамнестическое наблюдение за лицами с истерическим расстройством личности позволило сделать выводы о характере возрастной динамики, обнаруживающей количественное нарастание психопатических черт, сопровождающееся в то же время сглаживанием, стиранием характерных особенностей, смягчением собственно истерической симптоматики. Нередко истерические проявления, отмечавшиеся в молодом возрасте, сохранялись и в более поздние годы, становясь привычной, стереотипной, шаблонной формой реагирования, они утрачивали эмоциональную насыщенность, тускнели. Отмечались явления псевдогоспитализма.

Реактивные состояния у лиц с истерическим расстройством личности в основном протекают с различными аффективными расстройствами (чаще депрессивного характера).

Характер противоправных действий, совершенных истерическими психопатами, определяется в основном социально-психологическими доминантами. Изменился характер и структура ООД, совершаемых лицами с истерическим расстройством личности. Повысился показатель преступлений против жизни и здоровья населения, правонарушений с применением насилия, а также появились преступления, связанные с распространением и хранением наркотических препаратов, незаконным хранением огнестрельного оружия, формированием преступных группировок и т. д.

Изменилась клиническая картина симуляции у лиц, страдающих истерическим расстройством личности. Расширился спектр симулируемой психопатологии, меньше предъявляется объективной психотической симптоматики, имеет место аггравация аффективных расстройств, симулируются расстройства мышления, бредовые, эмоционально-волевые расстройства, в связи с чем у экспертов возникают трудности в решении поставленных диагностических и экспертных вопросов, что в свою очередь отражается на сроке пребывания испытуемых в Центре.

Судебно-психиатрическая оценка действий истерических психопатов изменилась в связи с введением в УК РФ ст. 22, что внесло коррективы в экспертные решения. Выраженная личностная незрелость, преобладание импульсивных мотивов в поведенческих реакциях, преимущественно агрессивного характера, ситуационная зависимость, действия, осуществляемые без достаточного уровня критичности и прогноза последствий, позволили экспертам расценивать состояние на момент совершения преступлений у части лиц как соответствующее категории "ограниченной вменяемости".

Список используемой литературы.

1. Александровский Ю.А. Пограничные психические расстройства. М.: "Медицина", 1993-400с.
2. Арсенюк Т.М. Патоморфоз истерических реактивных состояний. Автореф. ... канд. мед. наук, М. -1984
3. Антонян Ю.М., Бородин С.В. Преступность и психические аномалии. М.: "Спарк" 1998 -215с.
4. Ганнушкин П.Б. Клиника психопатий, их статика, динамика, систематика. М.:"Север", 1933, -143с.
5. Гиндикин В.Я. Гурьева В.А. Личностная патология. М.: "Триада-Х", 1999-226с.
6. Горинов В.В., Горшков И.В. Расстройства личности и агрессия // Российский психиатрический журнал № 5, 1998 с. 68-73.
7. Грант В. Эволюционный процесс. Критический обзор эволюционной теории. М.,"Мир", 1992.-488с.
8. Гульдан В.В. Мотивация преступного поведения психопатических личностей. // Криминальная мотивация. - М.: Наука, -1986.- С. 189-250.
9. Гусинская Л.В. Клиника и судебно-психиатрическая оценка истерической психопатии. Автореф. ... канд. мед. наук, М. -1979.
10. Дмитриева Т.Б. Патобиологические аспекты динамики психопатий. М.: ГНЦССП им. В.П. Сербского, 1998 - 160с.
11. Ковалев В.В. Патоморфоз психических заболеваний. // Журнал невропатологии и психиатрии, М., 1989, №12 -С. 51- 55.
12. Кондратьев Ф.В. Судебно-психиатрическое значение патоморфоза психических заболеваний.// Патоморфоз психических заболеваний в судебно-психиатрической клинике. - М.: ГНЦССП им. В.П. Сербского - 1985, С.21-29.
13. Кудрявцев И.А. Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза. М.: Изд-во МГУ, 1999 -494 с.
14. Левонтин Р. Человеческая индивидуальность: наследственность и среда. М.: "Прогресс", 1996 -208с.
15. Осницкий А.В. Проблемы исследования субъектной активности. Журнал "Вопросы психологии", 1996, № 1 - 5-19.
16. Пелипас В.Е., Шостакович Б.В. Реактивные состояния у психопатических личностей различных клинических групп. // Журнал невропатологии и психиатрии им Корсакова, 1985, №11 -С. 1695- 1771.
17. Ромасенко Л.В. Патоморфоз истерии. Автореф. ... докт. мед. наук, М. -1979.
18. Семке В.Я. Истерические состояния. М.: "Медицина", 1988 -224с.
19. Хохлов Л.К. Патоморфоз психических заболеваний. // Журнал невропатологии и психиатрии им Корсакова, 1977, №1 -С. 67- 72.
20. Фелинская Н.И. О патоморфозе классических форм психопатий. // Журнал невропатологии и психиатрии им Корсакова, 1979, №11 -С. 1544- 1549.
21. Фрейеров О.Е. к вопросу о классификации психопатий. Журнал Судебно-медицинская экспертиза, 1969, № 4 -С. 4 -11.
22. Шостакович Б.В., Свириновский Я.Е. Патоморфоз психических заболеваний в судебно-психиатрической клинике. - М., 1985 С.3-4.
23. Allport W., Ross A. The common neuroses. London, Edward Arnold, 1937, -p.234.
24. Figarette H. Criminal insanity // Psychiatry & ethnics, NY.: Prometheus Press, 1982. - pp. 499-517.
25. Harris G. T., Rice M. E., Qunsey V. L. Psychopathy as a taxon: evidence that psychopaths are discrete class// Journal of consult. and clin. Psychology, 1994, Vol. 62 N 2, pp. 1334-1340.
26. Simonians S. J., Gibbs J. C. Social skills and antisocial conduct of deliquents // Child psychiatry & human development , 1991, Vol. 22, N 1, pp. 5-17.
27. Smith R. The psychopath in society. NY., Academic Press, 1994 -p.403.
28. Halligan P.W., Bass C., Wade D. T. New approaches to conversion hysteria.// Brit. Med. J 2000, Jun, N 3; 320(7248), pp. 1488-90.