Проблемы охраны психического здоровья детей в россии

Не верьте нам, когда мы с увлажненным взглядом шепчем о том, как мы любим своих детей. Мы превратили детство в царство страха. Те же руки, что ласкают дитя, - бьют его; тот же голос, что расска­зывает сказку, - кричит, срываясь на визг; те же глаза, что смотрят с нежностью, - вдруг источают злобу. Мы подменяем эмоциональную связь вскармливанием и одеванием. Мы всегда предпочтем запретить, не потрудившись понять и дать свободу, так необходимую ребенку для развития, для проявления заложенных в него природой способностей. Мы никогда не задаем себе вопроса, понимает ли нас наш ребенок. В наших семьях дети подвергаются не только психологическому, но и фи­зическому, и сексуальному насилию. А если ребенок необычен, если он, умный и способный, - вдруг становится неуспевающим учени­ком, общительный, - уходит надолго в себя, спокойный - закатывает истерики и крушит все вокруг, если он кажется странным или оказался по несчастью от рождения ущербным, - ему не приходится ждать от нас ни понимания, ни пощады. Свыше 2 миллионов наших детей бродяжничают, сбежав из своих семей. В наших детских домах 95% сирот имеют жи­вых родителей, добровольно отдавших своих детей на попечение государства либо лишенных государством родительских прав.

Не верьте нашему государству, когда оно с умильной улыбкой громогласно кричит о своей любви к детям. Именно его образовательная система выбросила 2 миллиона детей из школ. Именно оно держит детей с задержками и нарушениями развития в "резервациях", именуемых вспомогательными учреждениями, где ребенок среди подобных себе может стать лишь еще более отсталым. Именно оно не создало никакой системы по­мощи детям с нарушенным общением, детям, не способным обучаться в общей массе в силу особенностей личности и поведения (которых оно активно выталкивает в те же вспомогательные учреждения), детям с психосоматическими расстройствами (а их в детском населении до 40%), детям и подросткам с пограничными психическими нарушениями (а таких от 15% до 76% в разных возрастных группах). Именно оно ничем не пытается поддержать родителей, не спосо­бных понять своего ребенка либо мучительно сострадающих ему, но не находящих возможности помочь. Мы даже не знаем достоверно, сколько детей у нас нуждается в психокоррекционной помощи; никто не проводит уже много лет репрезентативных исследований по распространенности психических нарушений в детской популяции. По приблизительным экспертным данным, в целом половина детей и подростков (на сегодня это порядка 17 млн.) обнаруживает такие нарушения. При этом действующая система психиатрической помощи детскому населению может обеспечить потребность в психиатрической, психотерапевтической помощи не более чем на 5%. В стране отсутствует детско-подростковая наркологическая служба - при том, что половина школьников имеет опыт употребления психоактивных веществ; никто и нигде не готовит специалистов для работы с такими детьми и их семьями. Вообще подготовка кадров для детской психиатрической службы с современных позиций и по международным стандартам не выдерживает никакой критики.

Кардинально эти вопросы могла бы решить Коллегия Минздрава РФ, посвященная состоянию психического здоровья детей (15 мая 2001 г.). Однако, приходится с сожалением констатировать, что никаких кардинальных изменений в ближайшие годы, очевидно, не произойдет. Детская психиатрическая служба и детско-подростковая наркология так и останутся на задворках общей психиатрии и наркологии; так и будут они финансироваться по остаточному принципу; так и будет достаточно пройти краткосрочные курсы первичной специализации, чтобы стать детским психиатром, - с соответствующим уровнем диагностического и лечебного мастерства их окончивших; так и не появится у нас организованной детской психосоматической помощи. Решение упомянутое Коллегии вызывает ряд вопросов и недоумений и по некоторым частным вопросам. Как будет конституирована детско-подростковая психотерапия? Каковы конкретные организационные механизмы взаимодействия здравоохранения с другими ведомствами, причастными к охране психического здоровья детей? На каких основаниях ряд кардинальных задач по развитию детской психиатрии возложен на непсихиатрическое учреждение (НЦ здоровья детей РАМН), в то время как остались "за бортом" авторитетные детские психиатрические клиники и кафедры, обладающие громадным научно-методическим потенциалом? Вопросов и недоумений гораздо больше, чем ответов. Разработанный Ассоциацией детских психиатров и психологов совместно с Российским обществом психиатров проект реформирования детской психиатрической службы так и остался не рассмотренным по существу Министерством здравоохранения РФ. А психически больным детям и их семьям по-прежнему остается уповать лишь на ничем не подкрепляемый и никак не стимулируемый государством энтузиазм отдельных специалистов от практики и науки.

Дети растут в условиях ломки устоявшихся социальных и семейных традиций, на смену которым не приходят реально действующие силы, способные поддержать ребенка. Родители всецело находятся в плену отживших представлений о всевластии над ребенком/подростком; взрослые члены семьи не имеют четкого представления о своей ответственности за жестокость, о последствиях жестокого обращения для ребенка, об адекватных ненасильственных формах воспитания. С другой стороны, результаты, полученные в ходе многочисленных исследований, свидетельствуют, что школьные учителя допускают по отношению к своим ученикам психологическое давление: несправедливое, грубое отношение, игнорирование личностных особенностей и жизненной ситуации ребенка, занижение оценок, угрозы, вымогательство, шантаж. По экспертным статистическим данным, 40% детей подвергаются физическому и психологическому насилию в семье; 16% школьников испытывают физическое, а 22% - психологическое насилие со стороны учителей в школе.

Эмоциональное насилие, являющиеся неотъемлемой частью всех остальных форм насилия (физического, сексуального, пренебрежения нуждами ребенка), чрезвычайно широко распространено как один из способов воспитания, а его последствия - как немедленные, так и отдаленные - включают целый спектр общих и специфических признаков. Многие дети, ставшие жертвами злоупотреблений со стороны взрослых в собственной семье или образовательном учреждении, получают еще и дополнительный жестокий урок при отсутствии поддержки, при некомпетентности, равнодушии и непонимании взрослых. Все это приводит в итоге к росту числа пассивных, несамостоятельных, агрессивных или жестоких, личностно изуродованных, обнаруживающих философию жертвы или насильника, а иногда и психически нездоровых детей и подростков, что грубо искажает социальную адаптацию не только в подростковом, но и в зрелом возрасте.

Несмотря на многолетние декларации о приоритетности семьи, опоры на семью в коррекционной работе с дизадаптированными подростками, в практической деятельности комплексная работа с семьей остается наименее организационно, финансово и методически обеспеченной. Нередко семья остается за пределами социально-педагогической, медицинской, психологической помощи, а в ряде случаев, особенно при работе с "проблемными" подростками из социально неблагополучных семей, отличающихся дефектными, часто жестокими способами воспитания, со стороны медико-психолого-педагогической службы отмечается высокомерно-презрительное отношение к ней, что зачастую полностью нивелирует всю проделанную работу с подростком. Таким образом, становится совершенно очевидной необходимость разработок, апробация и внедрения новых методов социально-педагогической и медико-психологической работы, направленной на повышение уровня компетентности учителей и родителей в области ненасильственного воспитания ребенка, создание действующей модели профилактики психологического насилия над детьми и оказания психотерапевтической, социально-психологической и социально-педагогической помощи детям, подвергшимся эмоциональному насилию, с целью гармонизации и гуманизации взаимоотношений в семье и школе, оздоровления отношений взрослых и детей, улучшения эмоционального состояния детей в семье и школе.